Патрик Робинсон - Уцелевший

Тем временем другие инструкторы проверяли каждую лодку. Если весло неправильно лежало, инструктор хватал его и швырял подальше на песок. Так случилось в самый первый день. Один из наших парней, который стоял недалеко от меня, кинулся за веслом, чтобы не потерять его и переделать все как надо. К несчастью, его напарник забыл побежать следом. Инструктор был в ярости.

«Упали!» – взревел он. Все тут же очутились на песке и начали выполнять самые ужасные из возможных отжиманий – в спасательных жилетах, ноги закинуты на резиновые борта лодки. Слова Рено звенели у меня в ушах: «Кто-то ошибется – последствия затронут каждого».

Мы соревновались друг с другом на лодках далеко за линией прибоя. Гребли мы до тех пор, пока не стало казаться, что руки скоро отвалятся, мы толкали весла, двигая чересчур неуправляемые лодки вдоль берега. Картина едва ли напоминала соревнования Йеля и Гарварда на Темзе в Коннектикуте, где все студенты толкают лодку вместе. Было больше похоже на плавучий сумасшедший дом. Но это было по мне.

Гребля – игра для больших и сильных мальчиков, которые могут эффективно толкать лодку вперед. Просто толкай изо всех сил. Это также игра для тяжеловесов, которые могут навалиться всем весом на весло и грамотно действовать со своей командой.

Давайте я подробней опишу одну из таких гонок. Сначала мы сбалансировали пустую лодку на воде и наблюдали, как прибой подбирается к нам. Капитан команды начал минутный инструктаж, в то время как мы все наблюдали за сменой разрушительных волн высотой в полтора-два метра. Эта часть заплыва называется «прохождение прибоя», и по команде мы должны поймать свой шанс. Грубо говоря, задача стояла не врезаться в большую накатывающую волну, но у нас было не так уж много времени.

Температура воды в океане доходила всего до пятнадцати-шестнадцати градусов. Все понимали, что мы должны вскочить носом на первую же волну, но самую большую поймать не хотели и поэтому ждали. Потом капитан команды увидел волну поменьше и крикнул: «Сейчас! Давай! Давай!» Мы ринулись вперед, молясь Богу, чтобы нас не унесло вбок и лодку не перевернуло. Один за другим мы забрались в лодку, зарываясь веслами глубоко в воду, пытаясь прорваться через нависающий гребень, который в пену взбил прибрежный ветер.

«Глубже! Глубже! Глубже!» – рычал капитан, пока мы смело неслись навстречу еще двум накатывающим стенам воды. Это был Тихий океан, а не какое-то Техасское озеро. Рядом с нами перевернулась одна из девяти лодок, в воде тут и там плавали парни и весла. Мы не слышали ничего, кроме шума прибоя и криков: «Глубже! Удар! Левый борт… правый борт… выпрямились! Пошли! Идем! Идем!»

Я толкал это весло до тех пор, пока мне не стало казаться, что легкие скоро взорвутся у меня внутри, до тех пор, пока мы не вышли подальше, за убийственные волны прибоя. Потом наш капитан закричал: «Покинуть лодку!», носовой соскользнул за борт, остальные (включая меня) взялись за полотняные ручки, закрепленные на резиновом остове, поднялись со своих мест и прыгнули с того же борта, тем самым потянув и опрокинув на себя лодку.

Когда ее борта ударились об воду, трое из нас схватились за те же ручки и взобрались обратно, на дно перевернутой лодки. Я взобрался первый, я хорошо это помню. Ведь я почти невесомый в воде, разве нет? Просто дайте мне шанс.

Потом мы собрались у одной стороны остова и толкали, протаскивая лодку, но все же перевернули ее и залезли обратно. Все видели, что прилив тянул нас назад, к убийственным волнам. Ощущая что-то среднее между паникой и безумием, мы стали сопротивляться – схватили свои весла и принялись яростно грести по направлению к более тихим водам, нацелившись на финиш. Мы гребли изо всех сил по направлению к финишной отметке, которой служила какая-то башня на пляже. Потом мы опять выпрыгнули из лодки, взяли ее за ручки, пронесли через мелководье на пляж и подняли ее над головами.

С поднятой наверх лодкой мы побежали к дюнам, обогнули какой-то грузовик и потом, насколько могли быстро, понеслись обратно вдоль пляжа к тому месту, откуда начали заплыв. Здесь нас ждали инструкторы, которые отмечали, какие действия нам удалось завершить и за какое время. Они предусмотрительно давали команде-победителю отдых: можно было сесть и немного восстановить силы. Проигравшим командовали отжиматься. Часто мы проходили по шесть таких полных гонок за один день. К концу второй недели Indoc нас стало меньше на двадцать пять человек.

Остальным парням каким-то образом удалось показать инструктору Рено и его коллегам, что они были достаточно сильны и квалифицированны, чтобы попытать счастья в тренинге BUD/S, который начнется на следующей неделе. Оставался только один последний разговор с Рено, прежде чем мы бросимся на амбразуры первой фазы BUD/S.

Я увидел его у дверей кабинета, все еще в неизменных солнечных очках. Он протянул мне руку и тихо улыбнулся. «Отличная работа, Маркус», – сказал Рено. Рукопожатие у него было, как у Терминатора. Его рука, наверное, могла пройти через закаленную сталь, как сквозь масло. Но я пожал ее со всей силы и ответил: «Спасибо, сэр».

Все понимали, насколько сильно он изменил нас за эти две недели тренинга. Он показал нам глубину и серьезность наших будущих достижений, довел нас до самого края грядущей и неизведанной бездны подготовки BUD/S. Он выбил из нас все остатки самоуверенности и надменности.

Теперь мы были гораздо жестче, и хотя я был на голову выше него, Рено Альберто все еще казался мне пятиметровым гигантом. И так будет всегда.

Потом среди водяных вертушек, высокого давления, среди тотального хаоса, оглушающих взрывов и вопящих инструкторов начался тренинг со свистком. «Ползем на свисток, парни! Ползем на свисток! И не поднимать головы, мать вашу!»

Мы собрались в кабинете сразу после 13.00 в тот последний день курса предварительной подготовки. Инструктор Рено вошел, словно римский Цезарь, с горделиво поднятой головой и тут же приказал нам отжиматься. Как всегда, стулья процарапали пол, мы улеглись вниз и стали считать отжимания.

На двадцатом Рено приказал нам остановиться, а потом твердо произнес: «Встать».

– Уя, инструктор Рено!

– Провести перекличку, мистер Исмэй.

– Прибыло сто тринадцать человек, инструктор Рено. Все на месте, кроме двух человек, они в медпункте.

– Почти, мистер Исмэй. Два человека выбыли несколько минут назад.

Каждый спросил себя: кто эти люди? Члены моего лодочного экипажа? Все начали переглядываться. Я понятия не имел, кто мог выбыть на финишной прямой.

– Вы не виноваты, мистер Исмэй. Вы уже были в кабинете, когда они выбыли. Класс 226 переходит в первую фазу BUD/S в составе ста одиннадцати человек.