Патрик Робинсон - Уцелевший

Я видел, что мы были не в самой лучшей форме. Но мы все еще оставались офицерами SEAL. Никто и ничто не могло у нас этого отнять. Мы все еще были уверены в себе и никогда бы не сдались. Если придется, мы будем сражаться до самой смерти, даже с ножами против автоматов.

«К черту капитуляцию», – сказал Майки. Больше ничего не нужно было объяснять – ни Аксу, ни мне. Капитуляция была бы позором для нашего братства, все равно что прозвенеть колоколом на краю плаца и положить свою каску в ряд. Ни один из тех, кто зашел настолько далеко, до этой безлюдной земли в афганских горах, даже не думал сдаваться.

Помните философию Navy SEAL США: «Я никогда не брошу это дело. Мой народ ждет, что я буду физически устойчивее и морально сильнее, чем мои враги. И если меня свалят с ног, я буду вставать каждый раз. Я соберу все остатки сил, чтобы защищать моих соратников. Моя битва никогда не закончится».

Эти слова уже долгие годы придают силы многим смелым парням. Они начертаны в сердце каждого «морского котика». А еще они крутились в мыслях каждого из нас.

Майки внезапно сказал, перекрикивая рев битвы: «Помни, брат, наша битва не закончится никогда!»

Я коротко кивнул. До пологой местности всего каких-то тысяча метров. Если мы сможем хотя бы спуститься туда, у нас будет шанс.

Вот только проблема была в том, что мы не могли туда спуститься, по крайней мере, не сейчас. Потому что нас снова прижали. Мы столкнулись с той же проблемой: единственным выходом было спуститься вниз, но единственной верной оборонительной стратегией было идти вверх. И снова мы должны были убраться отсюда, подальше от рикошета. Обратно вверх, по левому флангу.

Мы пытались вести сражение по-своему. Несмотря на то, что мы все еще дрались, мы были изранены до полусмерти. Я старался пробить нам путь наверх по скалам, стреляя и убивая всех, кого только видел. Но талибы очень быстро поняли тактику и теперь еще больше стреляли в нас из РПГ. Гранаты летели вниз с их правого фланга, для нас – с левого.

Земля тряслась. Несколько растущих здесь деревьев покачнулись. Шум был хуже, чем от любого взрыва в тот день. Даже стены этого маленького каньона затряслись. Ручей вышел из своих берегов. Это было одно огромное усилие талибов наконец прикончить нас. Мы упали на землю, вжавшись в скалистую расщелину, и опустили головы, чтобы избежать ранения летающими обломками и осколками камней и шрапнелью. Как и раньше, талибам не удалось никого из нас убить в этой громогласной бомбардировке. Как и раньше, они ждали, пока пыль уляжется, и опять открыли огонь.

Я поднял голову и увидел над собой линию из деревьев. Она была довольно далеко, хотя все же ближе, чем деревня. Но талибам была известна наша цель, и пока мы пытались пробиться вперед, они пытались откинуть нас назад плотными залпами огня.

Несмотря на их численный перевес, мы попробовали пройти вверх, но просто не смогли этого сделать. Нас снова отбросили назад. И мы отступили, очертив длинную жалкую петлю, отодвинувшись туда, откуда пришли. Но снова мы отыскали хорошее укрытие, заняли оборонительную позицию, защищенную скалами со всех сторон. Снова мы попытались дать талибам бой, четко поражая цели и отбрасывая их назад, на этот раз прокладывая себе путь к деревне.

Враги все приближались и по мере того, как бой стал почти ближним, начали что-то нам орать. Мы кричали им в ответ и продолжали сражаться. Но талибов все еще было очень много, они быстро добрались до нашей позиции и выстрелом попали Майку Мерфи в грудь.

Он подошел ко мне и спросил, могу ли я дать ему еще один магазин. Потом я увидел, как Акс, спотыкаясь, бредет ко мне с пробитой головой и кровь струится вниз по его лицу, пузырясь из просто шокирующей раны на голове. «Они подстрелили меня, брат, – сказал он. – Эти уроды меня подстрелили. Ты можешь помочь мне, Маркус?»

Что я мог ответить? Что я мог сделать? И я уже ничем не мог помочь – только постараться отбить атаку врага. Акс стоял прямо на моей линии огня.

Я постарался помочь ему спрятаться за камень. Потом я повернулся к Майки, который, очевидно, тоже был очень сильно ранен. «Можешь двигаться, приятель?» – спросил я его.

Тут он полез в карман за мобильным телефоном, тем, который не решался использовать раньше, потому что это бы сдало нашу позицию. И потом лейтенант Мерфи вышел из укрытия. Он шагал до тех пор, пока не оказался более-менее в центре. Пули кружили вокруг него, но он сел на небольшой камень и начал набирать номер нашего штаба.

Я слышал, как он говорил: «Мои люди попали под мощный обстрел! Много ранений! Мои парни умирают тут! Нам нужна помощь!»

В то же мгновение Майки получил пулю прямо в спину. Я видел, как кровь фонтаном выстрелила из его груди. Он упал вперед, уронив свой телефон и автомат. Но потом он подтянулся на руках, поднял все с земли, снова сел прямо и приложил телефон к уху.

Я услышал, что он снова говорит. «Принято, сэр. Спасибо». Потом Майки поднялся и, шатаясь, побрел на плохо защищенную позицию слева и стал снова стрелять во врагов.

И он даже попадал в них, смертельно раненный. Только что он сделал один последний, отчаянный звонок на базу, который еще может спасти нас, если оттуда вышлют подкрепление, прежде чем мы здесь погибнем.

Только я понимал, что сделал Майки. Он понимал: у нас был только один реальный шанс, нужно было вызвать подкрепление. Он знал: было только одно место, где ловил мобильный телефон: на открытом пространстве, подальше от скал.

И вот, зная весь риск, понимая всю опасность, в полном осознании того, что этот телефонный звонок мог стоить ему жизни, лейтенант Майкл Патрик Мерфи, сын миссис Морин, жених прекрасной мисс Хизер, вышел прямиком в огненный буран.

Его цель была мне ясна. Он сделал последнюю, отчаянную попытку спасти двух своих товарищей, установив связь с базой. Майкл доложил о нашем приблизительном расположении, о численности врага и о всей серьезности ситуации. Даже когда он был ранен, как я думал, смертельно, он все еще продолжал разговор.

«Принято, сэр. Спасибо». Погаснут ли эти слова когда-нибудь в моей памяти, даже если я доживу до ста лет? Забуду ли я их когда-нибудь? А вы забыли бы? Существовал ли когда-нибудь более великий командир SEAL, другой офицер, который дрался до конца и принял решение идти на верную смерть, рискнуть всем, чтобы спасти своих оставшихся людей?

Я сомневаюсь, что жил когда-либо человек отважнее, чем Майки. Он не терял самообладания под жесточайшим огнем, всегда оценивал ситуацию и отдавал единственно верные приказы, даже если это было практически невозможно. И потом этот финальный, чистой воды героический акт. Не поступок, но акт великой доблести. Лейтенант Майки был прекрасным человеком и великим офицером SEAL. Даже если ему поставят памятник высотой с Эмпайр-Стейт-билдинг, для меня он никогда не будет достаточно высок.