Патрик Робинсон - Уцелевший

Почти тут же двое его коллег подбежали на то же место, где стоял первый талиб, прямо напротив меня. Они были одеты сравнительно одинаково, отличался только цвет курток. Мои враги стояли на выступе, глядя вниз, в каньон, куда упала моя первая жертва. У обоих в руках были «AK», взведенные в боевую позицию, но не до конца поднятые.

Я надеялся, что они уйдут. Но талибы оставались на месте и лишь тяжело всматривались в пейзаж через бездну, которая отделяла меня от них. С того места, где лежал я, казалось, что они смотрят прямо на меня, оглядывая склон скалы, чтобы заметить любое движение. У них не было ни малейшего понятия, был ли их приятель поражен пулей, просто упал вниз или совершил самоубийство.

Но я думаю, что инстинктивно они склонялись к первому варианту. Теперь они пытались понять, кто именно его застрелил. Я оставался неподвижным, но эти маленькие черные ублюдки смотрели прямо на меня, и я понял, что, если они оба одновременно откроют огонь по моему скалистому укреплению, шансы поймать пулю или даже несколько пуль от «АК-47» будут очень высоки. Они должны уйти. Оба. Еще раз я медленно поднял ружье и взял на прицел одного из талибов. Первый выстрел убил на месте того, который стоял справа, и я наблюдал, как он падает с уступа. Второй же, теперь точно понимая, что где-то скрывается враг, поднял автомат и оглядел склон, на котором я все еще лежал.

Сначала я попал ему в грудь, потом выстрелил еще раз – на случай, если он еще мог дышать и попытался бы вскрикнуть. Афганец беззвучно упал вперед и присоединился к своим друзьям на дне каньона. Я опять остался один и все еще не раскрыл своей позиции.

Всего несколькими часами ранее мы с Майком Мерфи приняли военное решение, которое стоило трех жизней – жизней лучших «морских котиков», которых я когда-либо встречал. Лежа там, в своей расселине, окруженный со всех сторон враждебными воинами-талибами, я не мог позволить себе допустить еще одну ошибку. Каким-то образом, наверное, милостью Божией, мне удалось избежать последствий первой ошибки и добраться до того гранитного уступа, который должен быть назван в честь Майки, нашего благородного лидера. Битва за скалу Мерфи.

От каждого решения, которое я буду принимать дальше, будет зависеть моя жизнь. Мне нужно было пробиться к своим, и наплевать, сколько еще талибов придется убить, чтобы это сделать. Главное сейчас – больше не допускать ошибок. Я не мог упустить ни одного шанса.

Дальняя сторона каньона оставалась спокойной, пока солнце исчезало за высокими западными пиками Гиндукуша. Я решил, что талибы, вероятно, разделили войско на небольшие поисковые отряды в этой части гор и я только что избавился от половины из них. Где-то там, в мертвенной тишине сумерек, должно быть еще трое парней, ищущих одного выжившего американца из первоначального отряда из четырех человек, который нанес значительный урон их войску. Дружелюбный гул американских «Апачей» исчез. Меня никто не искал. Самой большой моей проблемой теперь была вода. Жажда уже становилась отчаянной, плюс к тому, что я все еще истекал кровью и не мог встать. Мой язык все еще был покрыт пылью и грязью, я все еще не мог говорить. Свою флягу с водой я потерял еще на горе, во время первого ужасного падения бок о бок с Майки, и уже прошло девять часов с того момента, как я в последний раз пил.

Кроме того, моя одежда была насквозь мокрой с тех пор, как я упал в ручей. От большой потери крови я начал впадать в полуобморочное состояние, но все еще пытался сконцентрироваться. Я пришел к выводу, что нужно попытаться встать. Если парочка талибов завернет за угол слева от меня, найдет этот единственный способ ко мне подойти и у них будет хоть какой-то источник света, я буду загнан в ловушку, словно кролик, пойманный в свет фар.

Это укрытие мне отлично послужило, но надо было срочно отсюда выбираться. Когда тела этих трех ребят найдут, при первых же проблесках дня эта гора будет кишеть талибами. Я подтянулся на руках и постоял какое-то время в одних плавках в холодном горном воздухе. Я попробовал встать на правую ногу. Не так уж плохо. Потом оперся на левую, и вот это было больно до жути. Я попробовал выковырять из ран грязь и глину, которыми пытался остановить кровь, но осколки шрапнели выпирали из кожи, и каждый раз, когда я трогал ногу, практически подпрыгивал до потолка. Ну, подпрыгивал бы, если бы здесь был потолок.

Следующей проблемой было отсутствие опоры: мне не за что было ухватиться. Конечно, я знал, что гора резко уходит вверх позади меня и что на этом склоне я был в ловушке. Не оставалось другого выхода – только идти вверх. Я едва мог даже медленно ковылять, так что для меня подъем был серьезной и трудной задачей. Я попробовал еще раз опереться на левую ногу. По крайней мере, хуже не стало. А вот спина болела до жути. Я никогда не думал, что три сломанных позвонка могут причинить столько неудобств. Конечно, тогда я не знал, что у меня было именно три сломанных позвонка. Я мог двигать правым плечом, несмотря на порванную капсулу плечевого сустава. Конечно, я также не знал, что была порвана именно капсула. В сломанном носу немного пульсировала кровь, но по сравнению с остальными повреждениями это было детским лепетом. Одна сторона моего лица была разодрана во время падения с горы, да и глубокий порез на лбу очень саднил.

Но сейчас все остальное заглушала жажда. Успокаивало меня немного лишь то, что поблизости должно было находиться несколько горных ручьев. Всего-то нужно было найти один из них, чтобы промыть раны и, конечно, попить. Тогда утром я смогу предпринять еще одну попытку передать данные по радио и подать сигнал американскому вертолету или боевому воздушному судну.

Я собрал все снаряжение: радио, стробоскоп и лазер, переложил все это в патронную сумку, проверил винтовку, в которой оставалось около двадцати патронов. Один полный магазин лежал в разгрузке, которая все еще висела у меня на груди.

Потом я вышел из своего укрытия и окунулся в абсолютную темноту и в смертельную тишину Гиндукуша. Луны не было, начинался дождь, а значит, ее не будет и в ближайшем обозримом будущем.

Я снова попробовал встать на ногу. У меня даже получалось перенести на нее вес и не падать. Я определил для себя направление вокруг большой скалы, которая защищала меня весь день с левого фланга, и малюсенькими, самыми робкими шажками, которые только можно представить, вышел на гору.

Я услышал мягкие шаги преследовавшего меня стрелка. Их было двое, прямо надо мной, в скалах. Они искали меня. На размышления была только доля секунды, потому что у обоих в руках были поднятые автоматы. Я потянулся к одной из гранат…