Александр Вдовин - Борьба в сталинском окружении за подступы к власти в 1945-1953 годах

Еврейский “национализм”, как и в случае с другими наказанными наро­дами, было решено покарать. 20 ноября 1948 года Политбюро ЦК постанови­ло “немедля распустить” ЕАК. Вскоре были арестованы 15 членов его прези­диума и активистов, в их числе поэты Д. Р. Бергельсон, Л. М. Квитко и П. Д. Маркиш; С. Л. Брегман, заместитель министра Госконтроля РСФСР; B.Л. Зускин, занявший пост Михоэлса в еврейском театре; И. С. Фефер, се­кретарь ЕАК; Б. А. Шимелиович, главный врач Центральной клинической больницы имени С. П. Боткина; академик Л. С. Штерн, руководительница Института физиологии Академии медицинских наук; И. С. Юзефович, науч­ный сотрудник Института истории АН СССР. Аресту подверглись также С.А. Лозовский, отвечавший за работу ЕАК по линии государственных струк­тур, и Жемчужина, оказывавшая протекцию комитету.

Абакумов проявил медлительность в организации расследования “дела ЕАК”. (Оно завершено уже без его участия летом 1952 года.) Появились по­дозрения, что делает он это намеренно. Такое предположение высказано 2 июля 1951 года в письме следователя по особо важным делам МГБ СССР М. Д. Рюмина на имя Сталина, которое готовилось с помощью аппарата Ма­ленкова. В нём утверждалось, что Абакумов сознательно тормозил расследо­вание дела “еврейского националиста” кардиолога Я. Г. Этингера (арестован 18 ноября 1950 года, умер в тюрьме 3 марта 1951-го; дал показания о том, что “имел террористические намерения”, “практически принял меры к тому, что­бы сократить жизнь” А. С. Щербакова в 1945 году). Абакумов признал показа­ния “надуманными”, приказал перевести больного врача в сырую и холодную камеру, где тот умер. Намеренное умертвление якобы помешало получить све­дения о вредительской деятельности врачей.

Немедленно созданная постановлением Политбюро комиссия в составе Маленкова, Берии, заместителя председателя Комиссии партийного контроля при ЦК партии М. Ф. Шкирятова, представителя ЦК в МГБ С. Д. Игнатьева (министр госбезопасности с августа 1951 года) должна была проверить изло­женные Рюминым факты. Факты были признаны объективными. Так зароди­лось “дело врачей-отравителей”, будто бы погубивших членов Политбюро А. С. Щербакова, А. А. Жданова, старавшихся вывести из строя маршалов А. М. Василевского, Л. А. Говорова, И. С. Конева и др. По версии Рюмина, евреи решили сделать Абакумова марионеточным диктатором и за его спиной править страной. При этом деятели культуры и искусства обеспечивали бы свя­зи с американцами, врачи-убийцы должны были устранять лидеров страны, открывая путь Абакумову, офицеры МГБ — непосредственно захватить власть.

Правдоподобность существования заговора обосновывалась показания­ми арестованного заместителя начальника следственной части по особо важ­ным делам МГБ полковника Л. Л. Шварцмана, оговорившего многих своих коллег по репрессивному ведомству и признавшегося в самых невероятных собственных преступлениях, включая ярый национализм, организацию убий­ства Кирова, гомосексуализм, инцест, в явном расчёте на то, что его сочтут сумасшедшим. Однако судебно-психиатрическая экспертиза признала Шварц­мана вменяемым. Часть его показаний признана настолько существенной, что дело Абакумова впредь именовалось делом Абакумова — Шварцмана 36.

В раскручивании дела использовались письма заведующей отделением Лечебно-санитарного управления Кремля Л. Ф. Тимашук, по недавним ещё представлениям давшие толчок “делу врачей”. Письма, в которых отстаивал­ся правильный диагноз смертельного заболевания Жданова, были “раскопа­ны” М. Д. Рюминым в августе 1952 года и стали поводом для дискредитации возглавлявшего почти четверть века личную охрану Сталина генерал-лейте­нанта Н. С. Власика и А. Н. Поскрёбышева (помощник генсека в 1924-1929 годах, заместитель заведующего и заведующий Секретным отде­лом ЦК в 1929-1934 годах, заведующий особым сектором Секретариата ЦК в 1934-1952 годах, секретарь Президиума и Бюро Президиума ЦК в 1952-1953 годах).

Для Сталина версия о заговоре в МГБ могла быть большой находкой. Ис­пользуя жупел национализма и сионизма, можно было не только окончательно устранить от власти Молотова, Ворошилова, Микояна, Кагановича, Андреева и многих других партийных и государственных деятелей, имевших родствен­ные связи в еврейской среде, но и указать на них как на причину отсутствия заметных улучшений в материальной и духовной жизни народа-победителя.

Кадровые перестановки, оформленные после XIX съезда партии на Пле­нуме ЦК 16 октября 1952 года, положили начало процессу масштабного обнов­ления руководящих кадров. Если по решению предшествующего съезда в По­литбюро было 9 членов и 2 кандидата, а в Секретариате — 4 члена, то новый состав Президиума ЦК КПСС (название высшему органу партийной власти дал XIX съезд) включал 25 членов и 11 кандидатов, Секретариат — 10 членов. Расширение этих структур мотивировалось упразднением существовавшего прежде Оргбюро ЦК.

Новый ареопаг становился своего рода резервом для выдвижения на пер­вый план новых властителей. На пленуме Сталин обрушился с резкой крити­кой на Молотова и Микояна, обвиняя их в нестойкости, трусости и капитулянт­стве перед американским империализмом. Как грубая политическая ошибка было расценено стремление Молотова быть “адвокатом незаконных еврейских претензий на наш Советский Крым” 37. В образованном на Пленуме, но не пре­дусмотренном Уставом партии бюро Президиума ЦК, помимо Сталина, зна­чились Берия, Булганин, Ворошилов, Каганович, Маленков, Первухин, Сабу­ров и Хрущёв. Представительство “старой партийной гвардии” в ближайшем окружении Сталина сводилось к минимуму.

В ноябре 1951 года начало рассматриваться ещё одно “дело”, чреватое важными политическими последствиями. Было принято постановление “О взяточничестве в Грузии и об антипартийной группе Барамия”, в котором утверждалось, что в этой республике вскрыта мегрельская националистичес­кая организация, которую возглавлял секретарь ЦК КП Грузии М. И. Барамия. Новое постановление ЦК (от 27 марта 1952 года) о положении дел в Компартии Грузии “уточняло”, что нелегальная националистическая группа “ставила сво­ей целью отторжение Грузии от Советского Союза”. По этому “делу” были аре­стованы как “буржуазные националисты” 7 из 11 членов бюро ЦК КП Грузии, 427 секретарей обкомов, горкомов и райкомов партии. Арестован весь пар­тийный актив Мегрелии. В одном из докладов Сталину по этому “делу” Рюмин и Игнатьев изложили подозрения министра государственной безопасности Грузии Н. М. Рухадзе в адрес Берии, который якобы скрывал своё еврейское происхождение и тайно готовил заговор против Сталина. Таким образом, “ме­грельское дело” могло обернуться и против “самого большого мегрела”. Бе­рия это прекрасно сознавал и, будучи арестованным, отмечал в письме от 1 июля 1953 года благодетельную роль Маленкова в своей судьбе, “особенно когда хотели меня связать с событиями в Грузии” 38.