Наталья Сорокина - Грузинское вино: ренессанс

В который раз повторюсь: в период с 1870 по 1890 в стране практически сформировалась новая стилистика вина, – та, что и дошла до нас практически без искажений, о предыдущей можно только догадываться. Сюда же следует отнести и первые попытки стандартизации производственных процессов. Мукузани и Цинандали – безусловно лучшие современные цитаты из того времени, однако основная ставка сейчас сделана на то, что остальному миру до сего дня было в диковинку – напитки из квеври, вина автохтонной стилистики. Иное развивается прицепом, по остаточному принципу. Проскакивают и новинки европейского образца, местами довольно успешные, но средняя температура по палате именно такова. При всей сегодняшней активности грузинского производителя, несколько старорежимных проектов здесь, похоже, по умолчанию задвинуты: ушли с передовой кузен Мукузани, красное Напареули и двоюродный брат Цинандали – Гурджаани, его бюджетный советский римейк – Вазисубани – тоже почти сошел на нет. Само по себе исчезновение или маргинализация того или иного проекта или даже целого сегмента не критичны, но это если от него отвернулся потребитель и/или он проиграл в честной конкурентной борьбе, а не пал жертвой сиюминутных капризов рынка, а то и просто разгильдяйства. Я не считаю Вазисубани невосполнимой потерей для грузинского виноделия и вообще склонен держать его за идеологическую диверсию, но вот за остальных фигурантов голосую устно и письменно, а еще рад бы голосовать пищеводом и печенью, да кто же меня спрашивает. Мне хотелось бы встать на защиту этих вин хотя бы уже потому, что эпоха их создания была для страны во многом временем культурного прорыва, и всякая живая иллюстрация к этому ценна уже сама по себе.

Отрадно, что Мукузани выжил – в малых объемах, но всё же. В этом ремесле штучный энтузиазм на редкость уместен. Как минимум, он консервирует прошлое, в идеале создает настоящее продолженное. Так выпьем же за продолжателей, – сказал бы я за обеденным столом, но на дворе ночь и стол письменный. Впрочем, в шаговой доступности до декантера и холодильника ничего еще не проиграно.

Мукузани 2011

Кахетия

Нефильтрованное

12 месяцев в дубе

13%

Вино со своего виноградника. Темное, густое, насыщенное. Сложное, с совершенно диким характером. Всегда абсолютно разное. Просто так, без подготовки, к нему нельзя.

В аромате – Кожа, животные оттенки, подсушенная черная смородина, сухой лист малины, черный перец, земля. Дальше терн после заморозков, чернослив, высушенный черный чай. Коричное дерево, сладковатая терпкость.

Огонь, теплые варежки, глинтвейн.

И чуть позже – молочный шоколад и джемовые ноты.

Во вкусе – кислотность, танины, смородина. Очень деликатный дуб.

Длительное послевкусие, крепкий чай и смородиновая пастила.

Приятный дуб в пустом бокале.

Это и в самом деле Шато – в прямом, феодальном смысле. То есть, почти замок с угодьями, только что без крепостных. Когда подъезжали, глядел в окно и вспоминал: чьи это поля? Маркиза Карабаса. А виноградники? Маркиза Карабаса. А дворец? А вы что, глухой? Дворец, строго говоря, разменяли на несколько построек помельче, но столь же эффектных что снаружи, что изнутри, так что не будем придираться. Так даже лучше, – смаковать прекрасное следует небольшими глотками.

Хозяйство существует с 1820 года – почитай, двести лет с перерывом на большевизм. Все случилось с подачи князя Александра Чавчавадзе, о котором местные экскурсоводы обычно рассказывают, что он привил в стране моду на европейское платье, рояль, карету и бильярд, да еще имел счеты с Шамилем – и, мягко говоря, не договаривают, благо разброс интересов князя плохо монтируется с получасовой экскурсией, а с масштабом этой заметки и подавно.

У советской власти хватило то ли ума, то ли разгильдяйства не устраивать здесь сельских клубов и совхозов, и территория была удивительным образом законсервирована почти до нулевых. Если усадьба самого князя в Цинандали – родовое поместье-музей с огромным парком, а о вине всё же через запятую, то здесь приоритеты расставлены уже иначе: место, по сути, организовано как экспозиция с погребами, фрагментами технологического процесса и дегустационным залом, а еще тут флигель с тремя гостиничными номерами, – для тех, в чьей душе жив запрос на романтику в экостиле.

Все началось с воздушного вина, в котором не без подсказки распознается Ркацители. Это стопроцентно европейское вино по технологии, Грузию здесь представляет исключительно сырье. Если посчастливилось найти в оголтелой августовской жаре тень и фрукты, то оно из этой команды. Я люблю Ркацители, в общем, не за это, но напиток, следует признать, выполнен с редким изяществом. Стилистически он восходит скорее к элегантным купажам Ркацители и Мцване, 85/15 соответственно, – тем, что родом с Востока страны и могут, в зависимости от места рождения и срока выдержки в дубе, именоваться «Цинандали», «Гурджаани», «Вазисубани», или не именоваться никак, если не повезло появиться на свет в перечисленных населенных пунктах. Так или иначе, эта комбинация хронологически дает начало европейской стилистике грузинских вин, которая, повторюсь, была инициирована аристократией полтораста лет назад и остается востребованной по сей день. Будь моя воля, я бы не ограничивал сегодня влияние Европы дубовой бочкой и гребнеотделением, а проголосовал бы до кучи за европейский стиль вождения, пенсии и социалку, но пока держу себя в руках.

Следующий Ркацители (2011, по-кахетински) был неподатлив и раскачался лишь к концу дегустации, но это окупилось: тут вам и танины, и айва, и липовый мед с курагой, и сила без надрыва и агрессии. Это тотальный напиток, мощный как берцовая кость, он вывезет вас из любой кухни, сколь угодно острой или пряной и вообще не даст вязнуть в гастрономии, переключая все внимание на себя. Такие вина наиболее стихийны и органичны для этой земли, они безнадежно давно вписаны в пренатальный код, а потому здесь наименьшим образом прочитывается автор, и наибольшим – сам напиток, в котором, чёрт побери, есть что почитать.

Ркацители «Кахетия vs Европа» мне показался самым многослойным и объемным из белых. Хозяева знали что делали, когда подавали его в конце: это и в самом деле дитя от брака первых двух позиций, в генофонде сохранившее лучшие черты обоих. Биография: неделя на мезге, затем смена прописки – дубовая бочка. Гибридными, по счастью, бывают не только войны, но и технологии, – в конце концов, и проект «Мукузани» проходит по этому разряду, но о нем напоследок.