Марина Характерова - Кумиры. Беседы с замечательными людьми

– А что такое демократия в вашем понимании?

– Я хочу рассказать вам об одном интересном событии. Как-то был я в Центральном военном архиве. Там наткнулся на материалы заседания партийного бюро полка. И обратил внимание на такую деталь. Лежит невскрытый конверт с надписью «товарищу Шевченко». Он был партийным секретарем полка. Его я хорошо знал, поэтому первым моим желанием было вскрыть конверт. Смотрю дальше – еще конверты без адреса. Оказалось, что это – запечатанные конверты с бюллетенями тайного голосования выборов парторга роты. Есть протокол. Все просчитано: сколько – за, сколько – против. А в роте – 5–6 коммунистов. И собрания проходили не в каких-то там залах, а в окопных условиях. Разве это не демократия!

– Хотелось бы вернуться к разговору о распаде Союза. Разве ваше ведомство или ведомство Министерства обороны не могли тогда выступить первыми?

– Положение КГБ и армии было непростым: они подвергались большой дискредитации, не пользовались авторитетом среди населения, и даже если бы и подняли флаг, народ не пошел бы за ними. Органы КГБ, как и армия, были аппаратами, послушными власти: они выражали волю государства. Это определяло их поведение. Они не могли выступить в роли заговорщиков – их никто не поддержал бы.

– А что сделали лично вы в этой обстановке, ведь вы в то время были одним из руководителей КГБ СССР и членом ЦК КПСС?

– У меня была возможность подготовить официальную информацию о положении дел в стране, о грозящей ей катастрофе, – такая работа в КГБ велась систематически. Упрекнуть же себя в том, что утаил важную информацию от руководства страны, не могу. Принципиальную позицию в этом вопросе занимал и последний Председатель КГБ, с которым я работал, – В. А. Крючков.

Мне приходилось не раз выступать и перед сотрудниками КГБ, и за пределами ведомства. Я не скрывал угрозы развала партии и распада государства, но вместе с тем ощущал и свое полное бессилие: предотвратить этот процесс было уже нельзя. Система была не только подточена язвами, но и постоянно подрывалась сознательно. Ныне это не секрет.

– А у нас есть надежда на лучшее будущее?

– Без веры жить нельзя. Но вера должна выражаться в практических целях. То г да она обретает реальность и наполняется практикой. Мне кажется, что нынешнее руководство страны, и прежде всего президент, принимает меры именно в этом направлении. Уже дают результаты решения по сохранению территориальной целостности России, укреплению ее государственности. Это видится в замыслах по сохранению недр, предотвращению их бесконтрольного использования, в стремлении государственного регулирования экономики. Но вера в будущее неразрывно связана с ощущением народом улучшения социального положения, общего благосостояния. Надеюсь на то, что такая перспектива обретет реальность.

Николай Бурляев впервые появился на экране подростком в фильме А. Кончаловского «Мальчик и голубь». Затем были десятки киноролей, всегда волнующих, искренних. Среди самых известных фильмов: «Иваново детство», «Андрей Рублев», «Проверка на дорогах», «Военно-полевой роман». Потом как режиссер он снял три собственные картины: «Пошехонская старина», «Лермонтов», «Все впереди». В начале 90-х Николай Бурляев создал и возглавил международный кинофорум славянских и православных народов «Золотой Витязь».

– Говорят, за случаем стоит закономерность. Знаю, Николай Петрович, что случай сыграл в вашей жизни определенную роль. Вы можете допустить, что не оказались бы в кино?

– Если ко мне однажды на улице Горького не подошел бы Андрей Кончаловский с предложением сняться в кино, то, думаю, я все равно бы оказался в кино, ведь мои бабушка и дедушка были актерами. Так что актерство заложено в моих генах. Меня все подталкивало к этому. Кстати, мой брат тоже стал актером (сегодня он – один из лучших чтецов России). Только его для съемок отобрали из школы, а меня – с улицы. Уже в 1954 году я участвовал в пробах фильма «На графских развалинах», правда, тогда меня не утвердили: в детстве я сильно заикался. Но в кино я все равно попал, хотя и с третьей попытки.

– Недавно прочла: судьба – это суд Божий. Вы довольны тем, как сложилась жизнь?

– Уже в 5 лет я ощущал свою судьбу, осознавал, что меня ждет большое будущее. Все оправдалось. В своей автобиографической поэме «Иван Вольнов» я описал это так:

Я доволен тем, какой путь прохожу. Даже несмотря на то, что в последнее десятилетие был мало занят в кино. Честно говоря, все эти годы и не было особого желания играть. Недавно после большой актерской паузы я вновь снялся у Натальи Бондарчук в фильме «Любовь и правда», где играю Тютчева. Последние годы были заполнены другой деятельностью – «Золотым Витязем». Думаю, если б и случилось так, что я не стал бы актером, не снимался у Тарковского, моя жизнь была бы оправдана уже тем, что в моей жизни был «Золотой Витязь».

– Расскажите, как родился «Золотой Витязь»?

В начале 1992 года, когда снимать фильмы не было никакой возможности, я решил организовать кинофестиваль как способ собирания кинематографистов-единомышленников, исповедующих позитивные, нравственные принципы будущего фестиваля. Так родился «Золотой Витязь» – международный кинофестиваль славянских и православных народов. Критерием фестиваля стали идеи, унаследованные от традиций великой русской культуры, великого русского кинематографа, от моих великих учителей Тарковского, Бондарчука, Мордвинова, Завадского, Кулиджанова, всю свою жизнь боровшихся в искусстве «за нравственные идеалы, за возвышение души человека».

«Золотой Витязь» – это попытка собрать все позитивное в области экранных искусств на планете. Сегодня это один из крупнейших форумов Европы. В нем участвуют 35 стран и 300 кинематографистов, среди которых выдающиеся мастера мирового экрана. Наш «Золотой Витязь» – эдакий блуждающий странствующий рыцарь, который приходит туда, где в данный момент он более всего необходим. Вот наша география: Югославия, Приднестровье, Киев, Севастополь, города Поволжья, Смоленск, Тамбов, Рязань, Иркутск…

– Ваш кинофестиваль родился в смутное время: казалось, кино как духовное искусство кончилось…

– Было время, я и сам так думал. С уходом из жизни Шукшина мне стало казаться, что на экране перестала говорить русская душа: столько мерзости и пошлости лилось с экрана. Но, когда в моей жизни появился «Золотой Витязь», я понял, что именно он поможет нам собрать все духовное и очиститься от той нечисти, которую привнесла новая культурная политика последних лет. А уж когда я начал работать над программой форума, увидел столько духовного и прекрасного, что порой трудно было сделать отбор. Каждый год мы показываем по 200 новых фильмов – игровых, документальных, телевизионных. Участники и единомышленники «Золотого Витязя» стараются не забывать Евангельские слова: «Невозможно не прийти в мир соблазнам, но горе тому, чрез кого они приходят». Недавно парламент признал деятельность нашего кинофестиваля как государственную и особо важную.