Игорь Сид - Геопоэтика. Пунктир к теории путешествий

Экспансия (точнее ренессанс) мистериального начала как в элитарной, так и в массовой культуре впервые со времен Средневековья — это и есть оборотная сторона «мифологической революции».

— Вы реализовали много афропроектов в России, работали в разных регионах Черного континента. Почему приоритетное место занимает именно Мадагаскар?

— Я не нашел на планете более совершенного геопоэтического объекта. Мадагаскар как остров — это геопоэтика в чистом виде… Возлагаю на него много надежд. Но у этой медали есть «слишком обратная» сторона. Мадагаскар как государство переживает очень тяжёлые времена.

— …Прошу вкратце рассказать о своих главных, наиболее интересных для тебя темах. Самое «горячее», насколько я понимаю, это новая антропология в разных её изломах: зоософия, геопоэтика, поэтократия, кентавристика…

— …Термин «новая антропология» — достаточно старый. Философ Сергей Хоружий, например, употребляет его минимум лет пятнадцать. Говорилось об «антропологическом кризисе», предлагались разные пути и механизмы его решения, например антропотехника — «философский ответ на вызов тоталитарных идеологий».

Новая антропология нуждается в новых «точках сборки». Таковы названные тобой зоософия, геопоэтика и т. д. Это неконвенциональные, смещённые ракурсы взгляда на реальность, из неких «промежуточных» точек — взамен давно фиксированных: классических зоологии, философии, поэтики, геополитики. Смена угла зрения позволяет разглядеть то, что не видно с привычных позиций.

Однако «новую антропологию» можно пытаться строить и на принципах, кажущихся совсем ненаучными. Не в последнюю очередь — на принципах и приёмах художественных. Например, на метафорах.

— Почти по Борхесу: мол, всемирная история, возможно, это лишь несколько метафор.

— Где-то так. Скажем, нет никаких рациональных объяснений тому, почему Никита Хрущёв отринул тоталитаризм, выступив с осуждением, по сути, и самого себя прежнего тоже.

В конечном счёте, спасая мир — от предельной конфронтации и возможной ядерной войны. Конечно, его решениям способствовал фактор частичной эмансипации народа после победы в мировой войне… Однако, вся энтропийная логика советского общества была направлена на сохранение и усугубление статус-кво. И всё же над Хрущёвым, сталинским клевретом в течении десятилетий, в какой-то момент возобладало элементарное нравственное чувство. Оно потом «отпустило», и волюнтаризм оказался ослабленным рецидивом того же тоталитаризма, но дело было сделано…

Духовный этот рывок идеально точно описывается, например, картинкой с Мюнхгаузеном, вынимающим себя из болота за косичку. Ноль научности, и всё против законов логики! Однако — абсолютно достоверно.

— Здесь уже и символ, и аллегория в одном. Редкий случай, сказочный и метафорический.

— Заметь: есть ведь вполне «научный» вариант этого сюжета — сказка про двух лягушек, упавших в горшок со сметаной. Переставшая бить лапками, как известно, погибла, а та, что продолжала бороться — взбила масло, на которое и оперлась в итоге. Законы физики: при правильном воздействии на среду она уплотняется и становится опорой.

Мюнхгаузен тоже сумел нечто уплотнить, чтобы на это опереться. Но это «нечто» — не снаружи, а внутри него. Не физическая среда, а его собственный дух. «Уплотнение метафизической среды», скажем так.

Назовём этот сюжет «эффектом Мюнхгаузена».

И это доподлинная история о Homo sapiens — самосозидающей, аутопоэзной, учёным языком говоря, системе. Зримая метафора, картинка с бароном в болоте как описание и даже объяснение загадочного поворота советской истории (а также, вероятно, и множества других загадок) — возможно, будущий хрестоматийный пример новой антропологии.

Поэтому в случаях, когда научная логика (в дискурсе которой я формировался с ранних лет) говорит мне, что всё будет плохо — интуиция обычно возражает: ещё не вечер!

И мне кажется, что, например, у России со временем всё будет хорошо. Я оптимист, пускай это выглядит ненаучно.

— …И всё-таки, визуальный образ с бароном взят из прошлого, из культурного архива. Что же здесь «нового»?

— Мы понимаем, конечно, что ничто не ново под Луной, всё старое когда-то было новым и т. д. Мне нравится, что старейший парижский мост называется Новым. И скифская столица в Тавриде называлась Неаполь, то есть «Новгород», и даже имя Наполеона — тоже от «Нового города». Особенно меня греет понятие эры Кайнозоя («Новой жизни») в палеонтологии. С точки зрения биологов, Новое пришло 70 миллионов лет назад, — и всё не устаревает.

С юности меня особенно волновал один пассаж в «Деяниях Апостолов»: « Афиняне же все и живущие у них иностранцы ни в чем охотнее не проводили время, как в том, чтобы говорить или слушать что-нибудь новое » (Деян. 17:21). Хотя речь идёт о готовности услышать и христианское учение тоже, Лука говорит об этом как бы с осуждением. Но меня зацепило. Я понимал, что хотя с точки зрения «многая печали» греки, возможно, поступали так совершенно зря, тем не менее весь последующий прогресс европейской цивилизации был разогрет именно их неофилией , любовью к новизне.

Дальше там Павел, проходя по Афинам, среди жертвенников языческим богам видит алтарь с надписью «Неведомому Богу». По сюжету, в эту рамку идеально подставлялось христианское божество. Но постепенно, через много лет, я стал подозревать, что Бог, по большому счёту, так и остался неведомым. И что я, следовательно — агностик.

Агностик-оптимист, который верит не в невозможность конечного приближения к истине, а в возможность бесконечного приближения к ней.

— Каковы могут быть, по-твоему, объяснения нынешнего мирового политического кризиса с точки зрения «новой антропологии»?

— Если придерживаться «метафорического» подхода, то можно вернуться, например и в первую очередь, к христианской оптике. Что мы наблюдаем в последние годы, и особенно месяцы? Огромное количество людей в мире всё увереннее готовы признать, что их оппоненты или противники — ниже их по уровню развития. «Укропы», «ватники» — в общем, разновидности «орков»… А если ниже, то следовательно, можно их прессовать, унижать, не учитывать их мнение при решении вопросов, затрагивающих общую с ними территорию или поле политических интересов; в пределе — и убивать. Глобальный триумф гордыни. Смертный грех снова рулит, как перед мировыми войнами.

На пространстве российско-украинского конфликта (который является по сути региональным срезом конфликта мирового) главным инструментом и даже генератором этого мировоззренческого искажения многим представляется медиапропаганда. Я же уверен, что пропаганда в СМИ, по обе стороны — это лишь внешняя поддержка каких-то внутренних процессов, которые происходят с самими людьми. Оформление и, возможно, многократное усиление этих процессов, но не их причина. А причина — это, как уже не раз было озвучено в истории, приход на Землю Антихриста.