Брэдли Биркенфельд - Игра Люцифера

Одним из крупнейших бенефициаров игры Поулсона, Бернанке и Гайтнера со ставкой 700 миллиардов долларов стала AIG, огромная страховая компания. Решили, что она «слишком велика, чтобы обанкротиться». Ей передали 180 миллиардов долларов, а она, в свою очередь, переправила 100 миллиардов из этой суммы двадцати своим иностранным банковским партнерам по бизнесу.

Угадайте, кто получил серьезную часть этой суммы, выкачанной из жалких сбережений налогоплательщиков? Правильно — UBS. AIG передала UBS неплохой кусок от полученных средств в размере пяти миллиардов. И об этом никто ничего не знал. Эта информация не всплывала на поверхность, пока Гайтнера не заставили объяснить, как именно он потратил деньги налогоплательщиков. Вот почему UBS не особенно беспокоился о том, что ему нужно выплатить 780 миллионов долларов налоговой службе. На публике они вопили, плакали, скулили и впадали в истерику. А за закрытыми дверями они смеялись до упаду. Еще одна «сделка века», и американского налогоплательщика снова надули.

Как говорится, каждому свое.

Пока я наблюдал за этим цирком из бункера в Бостоне, мой новый защитник, Дэвид Майер, засыпал флоридский суд петициями, требовавшими назначения даты слушания по моему делу. Даунинг, не краснея, откладывал его несколько раз. Этот мастер вешать лапшу на уши постоянно заявлял, что вот-вот получит новые свидетельства по моему делу. Это была ерунда, поскольку единственным свидетелем, который мог что-то сказать, был я. Поэтому я вместе со Стивом Коном и Дином Зербом продолжал активно изучать вопросы награды для осведомителей, а Дэвид Майер без устали выслушивал комплименты правительственных чиновников о том, что без моих показаний они никогда не смогли бы прижать швейцарцев.

Однако Хиллари Клинтон уже сделала все возможное для того, чтобы швейцарцы не пострадали. Мишлин Кальми-Ре пообещала надавить на UBS и заставить его передать США значительную часть списка из 19 000 имен. И UBS, наконец, сдался.

30 апреля 2009 года в окружном суде Флориды UBS наконец ответил на иск к «Джону Доу» и огласил имена 4500 американских держателей секретных счетов. 4500 из 19 000?

И конечно, список был «пустышкой». В нем не было ни одной важной персоны. Это были дети, получившие средства из родительских трастов, врачи, владельцы небольших компаний и люди, которые сами заработали свои миллионы. Никаких политиков, лоббистов, специалистов по привлечению средств на предвыборные кампании или оборонных подрядчиков. Агнцы, отданные на заклание. Но условия сделки были крайне выгодными и для UBS, и для владельцев счетов. Их имена оставались неизвестными, если они добровольно сообщали налоговой службе о своих счетах, возвращали деньги и ценные бумаги на родину и были готовы заплатить налоговой службе соответствующие штрафы. Сумма возвращенных активов превысила 12 миллиардов долларов; американские деньги возвращались в американские банки.

Со всей скромностью могу сказать, что эти деньги вернулись благодаря мне. «Не за что, Америка. Был рад помочь».

UBS уже выплатил свой штраф в размере 780 миллионов. Нельзя было снова подать на них в суд и пересчитать сумму их штрафа — это было бы «вторичное привлечение к ответственности за одно и то же преступление». Секретная договоренность Хиллари Клинтон и Мишлин Кальми-Ре принесла отличные результаты всем вовлеченным сторонам, а теперь все это еще и обрело пристойную упаковку. Думаю, что руководителям UBS стоило бы закатить по этому поводу вечеринку в Цюрихе. «Вы платите только один раз!»

Кевин Даунинг держал меня на крючке, но это совершенно меня не волновало. Я все еще был на свободе и чувствовал себя последним оставшимся в живых после перестрелки. Я с удовлетворением смотрел, как мои бывшие боссы в UBS один за другим падали со своих насестов и банк был вынужден навсегда отказаться от своего самого грязного бизнеса. С моей точки зрения, ему пришлось заплатить слишком маленький штраф. Однако с точки зрения цены акций он огреб по полной и его высокомерные боссы с трудом пытались не потерять свои отвисшие челюсти. Вкладчики забрали из банка свыше 200 миллиардов долларов. Опционы, принадлежавшие высшим руководителям, были привязаны к цене акций и теперь практически ничего не стоили (я продал свои акции давным-давно, когда все еще было в порядке). Банк навсегда утратил репутацию заведения, в котором можно открыть секретные номерные счета. Ни один американец больше никогда не обратился бы к UBS, чтобы прокатиться на удобном лифте к его шикарному хранилищу. И я знал, что на этом плохие новости не закончатся. Банк проводил свои мошеннические схемы во многих странах, и теперь их правительства видели, как Америка возвращает обратно свои деньги. Франция и Германия уже проснулись и начали собственные расследования. UBS оказался в сердце урагана, получив лишь небольшую передышку. Однако край урагана уже показался на горизонте, и все обещало стать намного хуже.

В мае Даунинг наконец связался с моим адвокатом Дэвидом Майером и поделился с ним печальными новостями. Судя по всему, его невероятные оправдания закончились и он не знал, как помучить меня подольше. Суд Южного округа Флориды установил окончательную дату слушания вопроса о моем приговоре — 21 августа 2009 года и отказался предоставлять дальнейшие отсрочки. Даунинг никогда прежде не позволял закону влиять на его собственные действия, но у него кончились боеприпасы. Для нас это означало еще три месяца ожидания, однако мы ждали оглашения этой судьбоносной даты почти целый год.

— Ну что, пришло время, — сказал я Майеру. — Пора драться.

За день до назначенной даты я упаковал небольшую сумку и сел на самолет, летевший в Форд-Лодердейл. Я знал, что не задержусь там. Моя судьба уже была решена прогнившей системой.

Это был идеальный день для казни.

Казалось, Форт-Лодердейл в августе располагается намного ближе к Солнцу, чем любая другая точка Земли. Ряды гостиниц вдоль линии пляжа блестели так ярко, что на них было больно смотреть, а дороги мерцали, как миражи в пустыне. На пальмах не шевелился ни один лист, в воздухе висел запах испарений, смешанный с морской солью, а пляжи из белоснежного песка были почти пустыми из-за жары. Однако все это не имело для меня никакого значения. Для меня существовал только судья Уильям Злох.

В тот самый момент, когда Злох вышел из совещательной комнаты в зал суда, я понял, что был абсолютно прав, когда подал магистрату Зельцеру свое признание: «Виновен по всем пунктам». Злох был высоким человеком с каменным подбородком, глазами, зелеными, как у ящерицы, и порядочной копной белых волос. Перед началом заседания я провел небольшое расследование и узнал, что он был нападающим в команде университета Нотр-Дам по американскому футболу и лейтенантом ВМФ в конце войны во Вьетнаме. У него была репутация угрюмого эгоиста, даже ближайшие соратники называли его упертым властолюбцем. Лайза Эрроувуд, старший партнер в фирме Дэвида Майера, называла Злоха «настоящим засранцем». Он любил припечатывать своими язвительными репликами и ответчиков, и адвокатов.