Брэдли Биркенфельд - Игра Люцифера

Мы называли наш корпус Курортом, потому что режим в нем был намного легче, чем в остальных. В двух корпусах Курорта, которые назывались Лагерь 1 и Лагерь 2, сидело триста человек. Они располагались примерно в миле от корпуса среднего режима на покрытом травой поле размером с футбольное. Там не было заборов с колючей проволокой или сторожевых башен, на которых дежурили тупицы с винтовками, однако лагерь был окружен многими километрами густых лесов. Иногда заключенные выбирались в леса — на прогулку или для встречи с наркокурьерами или своими подружками, которые умели ориентироваться по карте. Один парень даже смог договориться, чтобы ему привозили и вешали на определенное дерево в лесу блюда из китайского ресторана. Но все они возвращались. Если вы не возвращались и вас ловили, то ваши последние несколько месяцев Курорта могли тут же превратиться в несколько лет строгого режима.

Бетонная стена высотой в полтора метра делила наш Лагерь 1 на два ряда отсеков. В каждом из отсеков размещалось по паре коек, два шкафа, письменный стол, полки и кресло.

Поднявшись с утра, мы топали на завтрак в пищеблок, получали свои рабочие задания, возвращались туда на обед, затем проводили время в спортивном зале или на баскетбольном поле, шли на ужин, а вечером отдыхали. По вторникам нам крутили кино. По выходным счастливчики получали свидания в корпусе общего режима. Каждую ночь мы засыпали под хор храпящих заключенных, напоминавший какую-то странную симфонию джунглей. По сравнению с тем, что я пережил, как кадет в Норвиче, это действительно был курорт.

В то воскресенье, когда Лопес вырвался на волю, стоял прекрасный летний день. Думая найти его, я немного прошелся по лесу — вдруг он просто рыскает по периметру лагеря, чтобы немного остыть, а затем попросить Уоддлса о снисхождении. Однако Уоддлс был толстым и вредным придурком, и я знал, что случившееся не сойдет Лопесу с рук. Его нигде не было видно.

Отблески солнца на мокрой от росы траве заставили меня подумать о другом воскресном дне, сразу же после слушания моего дела во Флориде. Именно в тот воскресный день президент Барак Обама вышел на поле для гольфа в клубе «Нек» в Мартас-Виньярд. Его партнером по игре был Роберт Вольф, председатель правления UBS Americas. Уверен, что это был прекрасный день для игры гольф и болтовни под охраной агентов Секретной службы. Я представлял себе, как Обама и Вольф обсуждают мое фиаско или даже отправляют судье Злоху СМС «отличная работа». Было ли это на самом деле, мне знать не суждено, ведь агенты Секретной службы, как и швейцарские банкиры, никогда ничего не рассказывают.

Я вспомнил еще об одном воскресном дне. Это было, когда я еще совсем немного отсидел, и в середине зимы меня наконец-то выпустили из одиночки. Меня сопровождала сотрудница тюрьмы, напоминавшая актрису Розанну Барр [96] Известная американская актриса, ассоциирующаяся с большим избыточным весом — ее вес к 1998 г. достиг 165 кг и она была вынуждена сделать ряд хирургических операций, включая шунтирование желудка. — Прим. ред. . От нее пахло беконом. Она помогла мне забраться в тюремный грузовик, и мы проехали полтора километра от корпуса усиленного режима до Курорта.

В Скулкилле все еще лежали снежные сугробы, оставшиеся от пятничной метели. Стены из шлакоблоков и сторожевые башни казались хрупкими и насквозь промерзшими. Я заметил парочку чернокожих заключенных, которых тоже совсем недавно выпустили из карцера. Они тащились по грязной обочине.

Я спросил у «Розанны», почему она не хочет их подвезти, но она лишь ухмыльнулась и отхлебнула кофе из кружки с логотипом Dunkin' Donuts. Это был мой первый непростой урок тюремной жизни — белые узники имели право на транспорт, чернокожие должны были ходить пешком.

Вот тогда я и решил бороться с системой, как только могу. «Так вот как у вас все устроено? Ну что ж, вы дождались полковника Хогана. Вы еще пожалеете о том дне, когда встретились со мной, и будете молиться, чтобы я поскорее покинул вашу тюрьму».

Уоддлс был слишком толстым, чтобы поймать Лопеса. Еще пятеро охранников умчались на поиски в лес. Корпус закрыли, нам приказали прекратить работу и после переклички нас заперли в камерах. После того как в корпусе вырубили свет — примерно около 10 вечера, — я услышал звук открывшейся пожарной двери и тихие шаги. Я уселся в койке. Это был Лопес!

— Чувак! — прошептал я. — Какого хрена?

— Я проголодался, — ухмыльнулся он.

Я заметил, что он сильно вспотел и был с ног до головы усыпан сосновыми иглами.

— И в душ хочу.

Пока я сидел и недоуменно моргал, Лопес принял душ, пере одел — ся, съел немного китайской лапши, остававшегося у него в шкафчике, и снова пошел в лес.

— Теперь я насовсем .

Он поприветствовал меня бойскаутским салютом и исчез.

— Увидимся, амиго, — ответил я. — Удачи!

Вот так мы и жили на Курорте.

Все это было полным бредом и напрасной тратой денег налогоплательщиков. Охранники прочесывали бараки, переворачивали все в камерах вверх дном в поисках наркотиков и мобильных телефонов, пока заключенные спокойно курили траву в умывалке. Никто не пытался заниматься перевоспитанием заключенных, а редкие собрания и дурацкие лекции вызывали у нас только смех. За годы жизни в Женеве я стал неплохим поваром и как-то раз предложил провести мастер-класс по французской кухне, посчитав, что кому-то из ребят это пригодится на воле. Однако руководство тюрьмы не разрешило мне заказать поваренную книгу — никаких книг из-за пределов тюрьмы! Вскоре я понял, что эта система совсем не настроена на исправление людей. Огромный бюджет тюремного ведомства можно было оправдать лишь в случае, если все камеры были переполнены. Меньше заключенных — меньше денег. «Присылайте побольше!»

Решительно настроенный, я был готов учиться новому и по мере сил лезть не в свое дело. Как общительный парень, я поговорил с каждым заключенным. Настоящую опасность для общества из 150 человек, сидевших в нашем корпусе, представляла разве что горстка типов. Большинство сидело по смехотворным обвинениям, связанным с наркотиками, а несколько человек были, как и я, политическими заключенными.

Джо Наччио был президентом и исполнительным директором крупной телефонной компании Qwest. Он был знаком с Бушами и время от времени его принимали в Белом доме. Вскоре после событий 11 сентября администрация Буша потребовала от всех телефонных компаний записи разговоров и всю электронную переписку их клиентов. AT&T и Verizon тут же сдались, но Джо послал федералов куда подальше.

— Мы — частная компания. Я не могу этого сделать!

— Нет, можешь, — сказали на это Буши. — Это дело национальной безопасности.