Константин Лагунов - И сильно падает снег

С самых первых шагов Советская власть решала продовольственную программу исключительно путем принуждения. Вот строки из Декрета ВЦИК и СНК за № 98 от 9 мая 1918 года «О борьбе с продовольственным кризисом и расширении полномочий Народного Комиссариата продовольствия»;

«Объявить всех, имеющих излишек хлеба и не вывозящих его на ссыпные пункты... врагами народа , предавать их революционному суду, с тем, чтобы виновные приговаривались к тюремному заключению на срок не менее 10 лет, изгонялись навсегда из общины, все их имущество подвергалось конфискации ...»

Вот этот силовой прием власти по отношению к крестьянству и вынудил последних резко сократить посевные площади дабы не отдавать задарма хлеб, что в конце концов привело к голоду, который, в свою очередь, ожесточил, удесятерил нажим власти на крестьянство. Воистину: сами трудности печем, – сами кушаем.

И еще об одном хотелось бы сказать. Крестьянин, не пожелавший подарить плоды своего тяжкого труда, объявляется врагом народа. Того самого народа, абсолютное большинство которого составляли все те же крестьяне.

В этом драконовском декрете, подписанном Лениным, Свердловым и Аванесовым, есть еще и такой пункт...

«§ 4. За изъятые скрытые излишки 50% платы (по твердым ценам) тому, кто указал на излишки, 50% – общине...». Чувствуете, какой отвратительный привкус у этой посулы? Выследи соседа, односельчанина, такого же пахаря, как и ты. Выследи, донеси и получи свои тридцать серебреников. А чтоб за то не косились на тебя сельчане, им тоже перепадет половина мзды за предательство и донос. Без стукачей, доносчиков, провокаторов большевики не захватили бы власть, не удержали ее и уж, конечно, не построили бы развитого социализма...

Повернемся к Декрету № 171. Он предписывал направить для продовольственной работы в Сибирь 6 тысяч рабочих, объединенных в продотряды, и для помощи им 20 тысяч голодающих крестьян и рабочих, сформировав из них уборочные дружины.

ВСНХ, народные комиссариаты земледелия и путей сообщения обязывались всемерно обеспечивать обмолот и сдачу всех излишков от урожаев прошлых лет к 1 января 1921 года. Одновременно объявлялась разверстка и на излишки хлеба нового урожая.

С 1 августа 1920 года по 1 марта 1921 года Сибирь должна была сдать 110 миллионов пудов хлеба, из них на долю Тюменской губернии приходилось 6,5 миллиона.

Вслед за Ленинским декретом о продразверстке в Сибири на крестьянские головы посыпались всевозможные декреты, постановления, приказы губернских властей. И все они были исполнены в категорично приказной форме, и все грозили за неповиновение судом, концлагерем, конфискацией имущества.

Почему же продразверстка так больно ударила по сибирскому крестьянину? Потому, что разверстка не только отнимала излишки хлеба и других продуктов, она подрубала на корню, губила крестьянское хозяйство.

Что такое ИЗЛИШКИ, которые крестьянин обязан был «за так» отдать государству? Кем-то где-то была придумана норма хлеба, потребная крестьянскому хозяйству до нового урожая, т. е. фактически на год (от осени до осени). Вот она эта норма: на едока – 13 пудов 20 фунтов, или 216 килограммов – по 600 граммов в день. Тут уж ни пирогов, ни шанег, ни блинов не отведаешь. Да и проработав 14 – 16 часов на поле, на покосе, на заготовке дров, поворочав топором да вилами, шестьсот граммов и на один обед мужику не хватит. Потому крестьяне на своих сходах, съездах, конференциях силились убедить власть Советскую, что нельзя путать земледельца с совслужащим, нельзя сажать хлебороба на голодный паек. Убеждению комсовпроддеятели не поддавались. Что оставалось крестьянину? Прятать хлеб, чтоб «опосля не голодать».

На рабочую лошадь власти предержащие положили «до нови» 18 пудов, или полтора пуда на месяц. А доброму коню, чтоб на нем можно было пахать да боронить, снопы да сено, да лес возить, надо было, ну хотя бы, самое малое, 4 килограмма в день, а по-доброму-то все пять – шесть килограммов. Но даже по минимуму (4 кг в день) требуется лошадке семь пудов на месяц, значит, оставленными от разверстки восемнадцатью пудами удастся прокормить конягу два – два с половиной месяца, а потом?.. Так же смехотворно малы и нормы, установленные Наркомпродом для прокорма коров, телят и прочей живности. А ведь молоко-то у коровы на языке.

Но и это еще не самое главное. При исчислении разверстки четко оговаривалось, сколько голов скота следовало принимать в расчет, определяя количество зерна, оставляемого в хозяйстве. Расчет велся не от имеющегося на крестьянском подворье скота, а от инструкции, а инструкция устанавливала железный регламент сколько может иметь крестьянин скота в зависимости от посевных площадей и едоков. Если крестьянин засевал до шести десятин, ему положена всего одна лошадь, на нее и получи паек. Лишь тому, кто имел посевы более одиннадцати десятин, Советская власть разрешала иметь в хозяйстве три лошади. Вот так...

Теперь о коровах-кормилицах сибирских деревень. Корова – это молоко, сметана, масло, творог, обрат; это палочка-выручалочка многодетных крестьянских семей. Так вот, на коров выделяли, вернее оставляли зерна (вшестеро меньше положенного) Из такого расчета: до трех человек семье корова не положена. Ежели семья от четырех до семи едоков владей одной коровой. От 8 до 11 – 2 коровы. От 12 до 15 – три коровы.

И вся арифметика. Остальной скот сверх этих рамок в расчет не принимался при исчислении размеров оставляемого в хозяйстве хлеба... А теперь вспомним, что накануне революции каждое крестьянское хозяйство Ялуторовского и Тюменского уездов в среднем имело 3 лошади и 5,25 коровы, а в Ишимском уезде – 3,8 лошади и 7,5 крупного рогатого скота .

Вот несколько середняцких крестьянских хозяйств из деревни Скаредная Голышмановского района: Гусев Иван Андреевич – 5 десятин, 3 коровы, 3 лошади; Афанасьев Евстафий Афанасьевич – 7 десятин, 4 коровы, 4 лошади; Стариков Андрей Васильевич – 10 десятин, 3 лошади, 5 коров; Летков Николай Ильич – 11 десятин, 4 лошади, 7 коров... А ведь были зажиточные крестьяне, имеющие на своем подворье целые стада лошадей и коров.

Что же было делать сибирскому мужику со своим скотом после того, как у него побывали продотрядовцы и выгребли все зерно, оставив лишь ту «пайку», которую положила ему Советская власть? Забить? Для того ли растил он и холил каждого жеребенка или теленка, чтоб, вырастив, ни с того, ни с сего пустить под нож? Да и куда ему столько мяса? Продать его в деревне некому, везти в уездный город – не до того, да и по природе своей сибирский мужик – не торгаш. Опять же власти не позволяют уничтожать молочный скот... Можно было бы, наверное, продать корову, но специальным постановлением от 28 октября 1920 года Тюменский губисполком и губпродком запрещали крестьянину продавать коров, грозя за ослушание конфискацией всего имущества... Видите, какой капкан насторожили большевики для сибирского крестьянина? На прокорм скоту зерна не оставляют, продавать и забивать скот запрещают. Попробуй-ка, сыщи лазейку из этой западни....