Константин Лагунов - И сильно падает снег

Беспартийная конференция Кротовской, Аромашевской, Евсинской, Вознесенской волостей (20 октября 1920 г.) единогласно утвердила свои нормы разверстки, а «остальную разверстку согласны выполнять по силе возможности». 208 делегатов конференции после долгих споров, назвали точные цифры необходимых семян для обсеменения одной десятины пшеницы, ржи, ячменя, овса; определили количество зерна, нужного для пропитания крестьянской семьи и его скота. Цифры эти никак не стыковались с директивными установками партсовпродорганов.

На конференции беспартийных крестьян пяти волостей Армизонского района (17 октября 1920 г.) присутствовали представители губкома (Клюев), укома (Корякин) и райкома РКП (б) (Стариков). Они выступали и с докладами, и с заранее подготовленными резолюциями. Но и под таким могучим партийным нажимом крестьяне попытались отстоять свои позиции; они критиковали действия продработников, выдвигали встречные альтернативные резолюции. За резолюцию предложенную представителем Укома Корякиным проголосовало всего шесть из 138, и все эти б – коммунисты. Зато дружно поддержали предложение крестьянина Федота Корпакова: «Мы обязуемся помогать по силе возможности государству, но чтобы не упало крестьянство...». Тогда в ход пошла тяжелая артиллерия» – с докладом о текущем моменте выступил представитель губкома Клюев, он же и предложил резолюцию, очень схожую с той, что крестьяне уже провалили. Но и за резолюцию губкомовца Клюева проголосовал всего 31 человек, включая шесть коммунистов, а 107 воздержались. Воздержались! Поднять руку против губкома никто не посмел. Поняв это, Клюев приказал провести поименное голосование. Большевистское беззаконие и террор, безнаказанные бесчинства продработников сделали свое дело, крестьяне не рискнули ослушаться представителя губкома, попадать ему на карандаш, и 129 сказали «да» клюевской резолюции: «продразверстка должна быть выполнена обязательно». Но девять все-таки и тут проголосовали против...

В оценке действий продработников и методов проведения разверстки беспартийные крестьяне и крестьяне-коммунисты были на одном берегу. 21 января 1921 года собрание Плетневской ячейки РКП (б) (Юргинский район), обсудив работу продовольственников, отметило в своем постановлении: «Райпродкомиссар Омутинской продконторы Поздняев, комиссар продотряда № 65 Подкорытов, его помощник Омельченко и все продработники ведут себя с крестьянами жестоко...».

На продовольственном фронте, пожалуй, как нигде, чрезвычайно ярко и четко проступило вопиющее фарисейство большевиков. Вот уж к кому, как нельзя более подходит поговорка «говорили сладко, творили гадко». Сызначала, с первых широковещательных лозунгов Октября большевистское слово и большевистское дело не то, что не совпадали, а и не стремились к этому...

6 ноября 1920 года ЦК РКП (б) разослал всем губкомам циркулярное письмо о продовольственном положении страны и проведении разверстки. Посмотрите, как разумно, осмотрительно и принципиально определены ключевые позиции партии в проведении продовольственной разверстки... «Проведение классового принципа разверстки должно быть взято под особое наблюдение губкома...». При разверстывании наряда рекомендуется соблюдать классовый принцип: «наиболее зажиточное село или хозяйство несет и большую тяжесть разверстки. Судить по зажиточности, а не по площади посева. Распределение нарядов по душам или десятинам не должно допускаться. Бедная часть должна освобождаться вовсе, ей даже оказывается помощь путем перераспределения избытков...».

Далее говорится, что разверстка – боевой приказ. Что нужно взять все излишки. Нарушение классового принципа подрывает нашу опору в деревне. Военную силу применять осторожно, но решительно, применительно к кулацким хозяйствам. Много военных экспедиций могут вызвать восстание...

И Тюменский губком в своих циркулярах, решениях, резолюциях тоже не единожды протрубил о классовых принципах разверстки, однако ни ЦК, ни Губком пальцем о палец не ударили, чтобы приструнить ошалевших от вседозволенности продработников, воспрепятствовать вопиющему надругательству над честью и достоинством крестьян.

И корень тут не в занятости, не в обилии дел и хлопот, отвлекших партию от происходящего в деревне. То, что в 1920 – 21 годах творилось в селах Тюменской губернии – лишь малая часть организованной и проводимой большевиками широкомасштабной, всесоюзной кампании по удушению крестьянства, превращению его в покорное, безропотное сословие. В двадцатом году крестьянские восстания полыхали по всей стране. Киев. Харьков. Пенза. Орел. Тула. Тамбов. Дон. Кавказ. Алтай. Сибирь. Горела и качалась под ногами большевиков земля, а Ленин и его окружение видели лишь один способ решения крестьянского вопроса: террор. И только когда возникла реальная угроза слияния локальных движений в единое всероссийское крестьянское восстание, когда в поддержку крестьян заволновались рабочие промышленных центров, встал на дыбы Кронштадт, – вот тогда Ленин попятился чуток, но цель его была уже достигнута: своевольному сибирскому крестьянину хребет сломили, его вольнолюбие, достоинство, самостоятельность потонули в море безвинной мужицкой крови, в океане сиротских да вдовьих слез. Оттого-то и удалось потом Сталину так скоро и решительно коммунизировать мужика, загнав его в колхозы...

Зная цену лакировочным, для истории сочиненным, решениям, циркулярам да директивам ЦК, их оторванность от реальности, Тюменский губком спокойно взирал на происходящее в губернии.

На упомянутых выше и множестве других подобных крестьянских съездах, сходах, собраниях, где формировались политические позиции крестьян, их отношение к большевикам, крайне редко слышался голос партийного или советского работника, большевистского агитатора. Они, как правило, пугались деревни, презирали ее и даже ненавидели....

Зная о приведенных выше приказах, предписывающих за сокрытие излишков даже одним крестьянином отнимать весь хлеб у всей деревни, легко было спровоцировать незадачливых продработников на такие безрассудные действия, тем самым вызывая раздражение, недовольство и озлобление всех крестьян.

В конце января 1921 года Спиринское сельское собрание Челноковской волости (именно в ней началось восстание) в своем решении записало: «Для подготовленных к посеву 426 десятин нужно 4280 пудов семян, а имеется лишь 1250; на 646 едоков «до нови» потребуется 6400 пудов, а есть только 700 пудов зерна. «Куда же вы ведете нас, товарищи большевики? К заросшим осотом полям? К голоду?..»

Продразверстка оказалась волшебной лакмусовой бумагой, которая невероятно скоро и четко отразила основные пороки и просчеты в политической и организаторской деятельности не только Тюменского губернского комитета РКП (б), но и партии большевиков.