Константин Лагунов - И сильно падает снег

2. Как вначале, а так же и в конце продразверстки не было попытки взять политический контроль над деятельностью продорганов, что и развязало руки в беззаконных действиях продорганов...

3. Принимая во внимание все выше кратко перечисленное, а так же в политических грубых ошибках губпродкомиссариата, санкционированных губисполкомом, по вопросу какого был вынужден на пленуме губкома выразить протест... против неограниченных прав продработников без ведома организации, каковой должно принимать близкое участие в продовольственной работе (губернская чрезвычайная комиссия). На это получил ответ довольно неудачный и грубый... со стороны губпродкомиссара. Сказал в точности: «Мы будем действовать самостоятельно, а если будет контрреволюция, тогда мы попросим вас для ликвидации...»

И так далее, в том же духе, косноязычно, путано. В хаотическом нагромождении фраз трудно отыскать стержневую мысль. А ведь этот документ, подписанный Студитовым, наверняка прошел не через одни руки, прежде чем попал на подпись председателю ГубЧК. И этот полуграмотный человек, понятия не имеющий о юриспруденции, уголовном кодексе, судопроизводстве, одним росчерком своего пера мог лишить (и лишал) человека жизни или свободы. Его карьера, общественный вес, земные блага – все держалось на трех «китах»: уловить, угадать (настроение, желание вышестоящих); любой ценой исполнить это желание; молчать. Не умеющих молчать, скрывать истину, принимать вину на себя, большевики не жаловали и не щадили. Это Студитов усвоил. Этим руководствовался и благополучно дожил до почетной старости...

Как мы уже отмечали, на Тюменском губернском партийном совещании 20 февраля отмечалось, что «восстание было подготовлено на февраль месяц по всей Сибири...» Ухватившись за эту «ниточку», некоторые объявляют, что восстание началось 31 января 1921 года. Губком РКП (б) в политическом отчете за январь-февраль 1921 года начало восстания «переносят» на середину февраля. А в телеграмме ЦК РКП (б), Реввоенсовету Республики и Президиуму ВЦИК губком заявляет, что «контрреволюционные» беспорядки начались с 1 февраля.

Прежде всего следует учесть такое крайне сложное явление, как крестьянское восстание, трудно втиснуть в строгие хронологические рамки. Оно по своей природе – стихийно. Зарождается исподволь, исподтишка, капля по капле стекаясь, сливаясь в ручейки, которые, объединяясь, образуют неудержимый многоводный поток.

Потому-то единой даты начала Западно-Сибирского крестьянского восстания нет и не может быть. Да и что считать началом ? Первые (хотя и кровавые) стычки с продотрядами, бунты в отдельных деревнях и волостях или неудавшийся штурм Ишима?

Не вдаваясь в этот спор, полагаю, положиться на данные Тюменской губчека, которая считает началом восстания те, пусть и разрозненные, неярко выраженные, антисоветские вооруженные выступления крестьян, которые произошли в южных районах губернии в конце ноября – декабре 1920 года.

Разные исследователи называют разные даты начала мятежа. Но все они сходятся к 1 февраля 1921 года.

Спорно не только время начала восстания, но и место, где оно началось. ЧК, губком, сибревком единодушны восстание началось в Ишимском уезде, однако, есть свидетельства, что первая искра движения обозначилась в «инородческих» Тукузской и Карачайской волостях Тобольского уезда. Искру ту живехонько подмяли красноармейским каблуком, не дав ей разгореться в пламя.

Есть один очень примечательный документ, свидетельствующий о накаленной атмосфере в губернии еще в сентябре 1920 года. Я имею в виду уже приводимый выше циркуляр, разосланный партячейкам Тюменским горкомом партии. В нем коммунисты призываются быть готовыми к подавлению контрреволюционных волнений, возможных в связи с разверсткой.

29 декабря 1920 года в селе Старотравном, Ларихинской волости, Ишимского уезда женщины напали на продработников, отняли ключи от амбаров, где хранился собранный по разверстке хлеб, раздали его прежним владельцам. Старый состав сельсовета был «низложен», избран новый, женский сельский Совет во главе с Лаврентьевой. Она установила на колокольне пост для наблюдения за приближающимися красноармейскими отрядами. Первый отряд, прибывший в бунтующее Старотравное, дал залп в воздух и ретировался. На второй отряд женщины напали. Произошло кровавое столкновение...

В то же время в деревне Пинигино, Больше-Сорокинской волости того же уезда на продотряд напали крестьяне. В короткой, но жестокой схватке 17 крестьян было ранено (трое умерло от ран).

Подобные стычки имели место в селах Уктузской и других волостей Ишимского уезда. О серьезности этих волнений можно судить хотя бы по тому, что в их подавлении участвовал 51-й кавалерийский полк регулярной Красной Армии.

В деревнях Чуркино, Шамшурская, селах Челноково, Новолоктинское, Уктузское – всюду видимыми заводилами и вожаками бунтарских сил выступали женщины. Расчет крестьян был прост: кто станет с бабами воевать? Но... и этот расчет не оправдался.

В начале января 1921 года неповиновение властям, схватки с продотрядами отмечаются уже в Омутинской и Юргинской волостях Ялуторовского уезда. Причем в деревне Чукрицо Омутинской волости взбунтовавшиеся мужики на сходке приняли резолюцию: «Долой власть Советов. Бей коммунистов».

Примечательны показания одного из очевидцев антибольшевистской волны в Ялуторовском уезде, написанные в ту пору.

«В конце декабря 1920 года стало чувствоваться что-то чужое, откуда-то нахлынувшее волной. Стали поступать сообщения о тайных собраниях, о неповиновениях и угрозах...» На собраниях крестьян, проходивших под видом собраний жен красноармейцев, говорилось «о прошедшей разверстке... и о Советской власти, и о покойничке Николае, и о живом Михаиле Романове. И о многом другом, далеко выходящем за рамки компетенции женщины-крестьянки Сибири». Милиция пыталась влиять на ход собраний, но женщины избили и разоружили милиционеров. «Отобранное оружие переходило и другие, более умелые руки...»

Студитов на заседании Тюменского губкома РКП (б) 10 января 1921 года заявил: «в Ишимском уезде восстание началось в конце декабря 1920 года». Заявление Студитова вытекало из фактов, и прислушайся к нему губком, приструни продовольственников, усиль пропагандистскую работу на селе, не было бы ни крови, ни слез. Но бывший командир продотряда Аггеев не мог вот так «на тормозах» погасить конфликт с сибирским мужиком. Ему хотелось, чтоб пламя восстания полыхнуло в полную силу, заполыхало на всю губернию, а лучше на всю Сибирь, вот тогда можно ввести в дело регулярные войска и наконец-то сквитаться с упрямым гордым и сытым куркулем, согнуть его в бараний рог, заставить почитать большевистскую власть. По этим соображениям секретари губкома и протащили решение президиума: «как и можно было ожидать, серьезного ничего нет».