Майкл Волф - Огонь и ярость. В Белом доме Трампа

В результате Каланик вышел из состава совета, а у Боба Айгера, председателя правления Walt Disney , в день первой деловой встречи членов Форума обнаружились более важные дела.

Большинство членов совета – не считая Илона Маска, инвестора, изобретателя и основателя Tesla , который впоследствии вышел из совета, – были связаны не с либерально настроенными СМИ и технологическими компаниями, а со старыми предприятиями эпохи “когда Америка была великой”. Сюда входили Мэри Барра от General Motors , Джинни Рометти от IBM, Джек Уэлч, бывший председатель General Electric , Джим Макнерни, бывший председатель совета директоров Boeing , и Индра Нуйи от PepsiCo . Если Трампа избрали новые правые, то его ублажали начальники старой гвардии из первой сотни списка Forbes .

Трамп пришел на встречу со всей свитой, которая всегда сопровождала его тесным строем, в том числе Бэннон, Прибус, Кушнер, Стивен Миллер и глава Национального экономического совета Гэри Кон, но говорил исключительно он один. Каждый из гостей, выбрав интересующую его тему, выступал пять минут, после чего Трамп задавал им вопросы. При том что он слабо подготовился, если вообще был готов к обсуждаемым темам, он всем живо интересовался, уточнял, если ему хотелось узнать больше, и превратил встречу в достаточно раскованную беседу. Один из начальников позднее заметил, что вот так Трамп предпочитал получать информацию – говорил о том, что занимает его, и заставлял других говорить о том же.

Встреча продолжалась два часа. С точки зрения аппарата Белого дома, Трамп показал себя в лучшем виде. С людьми, которых он уважал, он чувствовал себя раскованно, а это были, по его словам, “наиболее уважаемые в стране люди”, которые, в свою очередь, очевидно, уважают его.

Администрация задалась целью создавать для президента комфортные ситуации, этакие безопасные пузыри, изолирующие его от злобно настроенного мира. Они старательно воспроизводили картинку: Трамп сидит перед внимающей ему аудиторией в Овальном кабинете или в большом зале для приемов в Западном крыле, можно делать коллективную фотографию. Чаще всего он сам выступал режиссером, определяя, кто должен попасть в объектив.

Показывая реальную жизнь Белого дома, средства массовой информации используют сознательный и, можно сказать, избирательный фильтр. Президент и его семья, как правило, не подвергаются преследованиям папарацци, а значит, застрахованы от того, что в мире гламурных медиа всплывут нелестные, постыдные или издевательские фотографии, а также пойдут бесконечные спекуляции вокруг частной жизни. Даже во время худших скандалов президент предстает в деловом костюме и галстуке. Шутки о президенте в “Субботним вечером в прямом эфире” кажутся смешными отчасти благодаря обыгрыванию расхожего мнения, что президенты в жизни всегда застегнуты на все пуговицы, а их семьи семенят за ними послушными серенькими мышками. Никсон был объектом шуток из-за его постыдной скованности – даже в разгар Уотергейта, во время запоев и коленопреклоненных молитв он не снимал пальто и галстук. Джеральд Форд, покидая “борт № 1”, всего лишь споткнулся, однако это вызвало большое веселье: от официальной осанки ничего не осталось! Рональд Рейган, видимо, уже страдавший от болезни Альцгеймера в ранней стадии, сохранял видимость спокойствия и уверенности в себе. Билл Клинтон, один из главных нарушителей внешних приличий в современной истории, тем не менее всегда изображался как человек, у которого все под контролем. Джордж У. Буш, несмотря на всю его расхлябанность, выглядел с экрана напряженным и собранным. Барак Обама – возможно, это даже не шло ему на пользу – неизменно представал вдумчивым, уравновешенным и решительным. Отчасти это объяснялось чрезмерным самоконтролем, но еще и тем, что президент Соединенных Штатов считается высшим должностным лицом – по крайней мере, этого от него требует национальный миф.

Именно такой образ Дональд Трамп стремился донести на протяжении всей своей карьеры. Такой идеальный бизнесмен пятидесятых. Он хотел походить на отца – или хотя бы его не разочаровать. Даже как-то странно видеть его в обличье гольфиста, а не в костюме и галстуке, с которыми он практически не расстается. Личное достоинство – то есть хорошая осанка и респектабельность – его идея фикс. Ему некомфортно, когда его собеседники не в костюмах и галстуках. Формальности и условности – еще до того, как он стал президентом, почти все, за исключением тех, кто имел статус звезды или миллиард на банковском счету, называли его “мистер Трамп” – во многом определяют его личность. Небрежность – враг претензий. А его претензии заключались в том, что бренд под названием “Трамп” означает власть, богатство, явление народу.

Пятого февраля New York Times напечатала инсайдерский рассказ, согласно которому президент, после двух недель в Белом доме, затемно блуждал по коридорам в ночном халате, тщетно пытаясь включить свет. Трамп был этим раздавлен. Он решил – и был недалек от истины, – что его изобразили полувменяемым, вроде Нормы Десмонд в фильме “Бульвар Сансет”, поблекшей или даже сенильной звездой, живущей в вымышленном мире. Так Бэннон интерпретировал эту публикацию, и все в Белом доме с ним тотчас согласились. И опять-таки, вот оно, дело рук медиа – с ним обращались так, как не обращались ни с каким другим президентом.

Все это было недалеко от истины. В своем стремлении описать его президентство, которое газета считала отклонением от нормы, New York Times добавляла новые краски. Помимо освещения официальных событий в Белом доме – где мелочи, где главное – она также описывала, часто на первой полосе, абсурдные, жалкие, чисто человеческие слабости, превращая Трампа в фигуру комическую. А он, как рефрен, повторял, что медиа и в первую очередь репортеры, пишущие о Белом доме, Мэгги Хаберман и Гленн Траш, пытаются его уничтожить. Траш даже стал постоянным персонажем скетчей в “Субботним вечером в прямом эфире”, высмеивавших президента, его детей, пресс-секретаря Шона Спайсера и помощников Бэннона и Конуэй.

Если в своих описаниях мироустройства президент часто выглядел фантазером, то себя он описывал как буквалист. А потому решительно отвергал картину, изображающую его полоумным, если не вовсе безмозглым полуночником, блуждающим по Белому дому, настаивая на том, что у него нет ночного халата.

– Я похож на чувака в ночном халате? – спрашивал он у всех без тени юмора еще двое суток после публикации. – Нет, серьезно, ты можешь меня себе представить в ночном халате?

Чья это была утечка? Для Трампа подробности его частной жизни неожиданно оказались гораздо важнее других утечек.