Майкл Волф - Огонь и ярость. В Белом доме Трампа

Пол Манафорт – он неплохо кормился в “серых зонах” международного финансового сектора и рассчитывал свои риски, исходя из того, что малозаметный корсар едва ли привлечет к себе пристальное внимание общественности, – теперь оказался буквально под микроскопом. Его заклятый враг Олег Дерипаска – он все еще настаивал на том, что Манафорт должен ему 17 миллионов долларов, а сам при этом надеялся на благосклонность федеральных властей, ограничивших ему въезд в США, – продолжал свое собственное расследование российских и украинских афер Манафорта.

Том Баррак, имевший доступ не только к потоку сознания президента, но и к его финансовой истории, внезапно почувствовал себя незащищенным. В самом деле, все эти друзья-миллиардеры, с которыми Трамп созванивался, болтал и сплетничал, стали потенциальными свидетелями.

Когда в прошлом администрациям приходилось иметь дело со специальным прокурором, в чьи задачи входило провести расследование и предъявить обвинения по вопросам, затрагивавшим президента, это отнимало у них все силы. Деятельность таких администраций делилась на периоды “до” и “после” – причем период “после” неизбежно увязал в трясине мыльной оперы, которой оборачивался поиск Джи-мэна [33] Джи-мэн (G-man) – неизменный персонаж серии компьютерных игр “Период полураспада” с 1998 г. Окутанный тайной и обладающий сверхъестественными способностями, он создает одну из основных интриг в сюжете. . Теперь же все выглядело так, словно в периоде “после” будет фигурировать почти вся администрация Трампа.

Идея формального сговора и хитроумного заговора между Трампом и русскими – а именно в это верили или рассчитывали на это затаившие дыхание СМИ и демократы – Белому дому казалась неубедительной. (Комментарий Бэннона о том, что предвыборный штаб Трампа не сумел бы вступить в сговор даже с организациями в собственном государстве, стал притчей во языцех, ведь это отчасти была правда.) Однако мало кто рискнул бы поручиться, что не было незаконных сделок, или самодеятельности сотрудников, или еще какой-то ерунды на постном масле, которая для прокурора стала бы хлебом насущным, а нахлебникам Трампа грозила бы крахом. И все верили: если бы расследование подобралось к длинной цепочке финансовых транзакций Трампа, оно бы почти наверняка коснулось семьи Трампа и его Белого дома.

А тут еще и настойчивые заявления президента, что он может что-то сделать. “Я могу его уволить”, – повторял он. И вправду, Трампа в очередной раз заклинило на одной фразе: “Я могу его уволить. Я могу его уволить. Мюллера”. Мысль о противоборстве, в котором побеждает более сильный, целеустремленный, непримиримый, готовый наплевать на последствия, стала ключевой в личной мифологии Трампа. Он жил в мире, где ты выходишь один на один, в мире, где ты обладаешь потрясающим преимуществом в том случае, если не ставишь во главу угла свою порядочность и чувство собственного достоинства – если, конечно, не даешь слабину, в силу чего вынужден производить впечатление рассудительного и порядочного человека. Если же ты принимаешь ситуацию близко к сердцу, если веришь, что после битвы должен явиться либо со щитом, либо на щите, то едва ли встретишь кого-то, кто принимает это так же близко к сердцу, как и ты сам.

Вот какое существенное открытие сделал Бэннон о Трампе: тот все принимал близко к сердцу и попросту не мог иначе.

Поскольку все активно убеждали Трампа не направлять свой гнев на Мюллера (по крайней мере до поры до времени), он решил сосредоточиться на Сешнсе.

Сешнс – “Борегар” – был близким соратником Бэннона, и ставшие почти ежедневными в мае-июне выпады президента против генерального прокурора (Трамп не только подвергал сомнению преданность и решительность Сешнса, но и едко критиковал его телосложение, голос и манеру одеваться) дали внезапный повод для радости антибэнноновскому лагерю Белого дома. Бэннон, рассуждали здесь, не мог по-настоящему оказаться наверху, раз его ключевого союзника теперь обвиняли во всех злоключениях Трампа. Как всегда, расположение или пренебрежение со стороны Трампа оказывались заразительными. Если ты был у него в фаворе, то в фаворе было все и вся, что у него с тобой ассоциировалось. Но стоило тебе попасть в опалу, как все с тобой связанное превращалось для него в яд.

С каждым днем Трамп все сильнее разочаровывался в Сешнсе. Маленький человек с телосложением мистера Магу [34] Мистер Магу – герой одноименной американской комедии 1997 г., подслеповатый эксцентричный миллионер, постоянно влипающий в неприятности из-за отказа носить очки. и старомодным южным акцентом, Сешнс подвергался беспощадным нападкам Трампа, который язвительно характеризовал его как воплощение физической и умственной слабости. Атмосфера Овального кабинета была практически пропитана ощущением травмы, нанесенной оскорблением. Там все буквально звенело от обиды.

Бэннон пытался хоть как-то усмирить гнев президента, напоминая Трампу о неизбежных трудностях при назначении другого генпрокурора, о важности Сешнса для самой упертой части консервативного электората, о преданности, продемонстрированной Сешнсом во время предвыборной кампании, но все это вышло ему боком. К пущей радости антибэнноновского лагеря, Трамп в очередной раз прогнал Бэннона.

Теперь атака на Сешнса – по крайней мере в понимании Трампа – стала первым залпом в кампании, начатой с целью сменить Сешнса на посту генпрокурора. Но кандидатов на пост руководителя департамента юстиции, от которых президент рассчитывал добиться абсолютной преданности, было всего двое – Крис Кристи и Руди Джулиани. Трамп был твердо уверен, что ради него они готовы стать камикадзе, зато все остальные нисколько не сомневались в том, что эти кандидатуры никогда не утвердят.

Близился день, когда Джеймс Коми должен был давать показания в комитете Сената США по разведке – дату слушаний назначили на 8 июня, ровно через двенадцать дней после возвращения президента и его окружения из длительного ближневосточного и европейского турне, – и тут высшие чины в администрации президента принялись почти в открытую разгадывать мотивы и настроения Трампа.

Вероятно, это подстегивалось очевидным вопросом: почему Трамп не уволил Коми в первые дни своего президентства, когда это могли бы расценить как естественную смену караула, не связанную с расследованием по России? Ответов было много, и все неоднозначные: плохая организация в целом, слишком быстрое развитие событий, а также искреннее чувство невиновности и наивности в отношении “российского дела”. Но теперь, похоже, обозначилась новая трактовка: судя по всему, Дональд Трамп истово верил, что в его руках несоизмеримо больше власти, авторитета и контроля, чем это было на самом деле, а еще он сильно преувеличивал свое умение манипулировать людьми, подминать их под себя и доминировать над ними. Следуя этой логике, высшие чины администрации наконец осознали: у президента проблемы с оценкой реальности, и теперь он с ней попросту не справляется.