Владимир Бушин - Пятый сезон Путина. Шоу продолжается…

— А через забор от Штази было здание, которое принадлежало Комитету государственной безопасности СССР.

Это здание — двухэтажный дрезденский особняк на Ангеликаштрасс, как понятно любому, даже пьяному, «через забор» находилось вовсе не Штази.

— В этом здании старшим по званию был подполковник Путин…

Ничего подобного, сударь. Старшим был полковник Лазарь Лазаревич Матвеев, а Путин был «старшим» в другом смысле — как парторг.

— Двухтысячная пьяная толпа врывается в здание КГБ СССР…

Это невозможно. Ну, человек пятьдесят поместились бы в вестибюле, но не больше, это ж не Лужники и даже не стадион «Динамо», а особняк. Но дальше — уж совершенная мистика:

— Семь окон, семь ступенек вниз… Путин вышел с наганом, в котором семь пуль…

Семь — число сакральное: семь пядей во лбу… семь раз отмерь, один отрежь… «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях»… Это он для нагнетания ужаса. Но, во-первых, что за окна? Какие окна? Куда они смотрят? Во-вторых, Путин спустился на семь ступенек вниз? Зачем? С толпой удобней говорить с какого-то возвышения. В-третьих, где парторг раздобыл наган? Последний раз я видел наган у московских милиционеров еще до войны. Или ему протянула наган из 1918 года террористка Коноплева? И наконец, как человек мог дожить до 65 лет и не знать, что такое пуля и что такое патрон!

— Как старший по званию Путин вышел к двухтысячной пьяной толпе и сказал: «Я поздравляю вас с тем, что рухнула наконец Берлинская стена. Это общий праздник вашего и наших народов».

Ничего подобного парторг Путин сказать не мог. Хотя, по словам одного сослуживца той поры, «Владимир Владимирович уже давно в душе был антикоммунистом», т. е. антисоветчиком с партбилетом, однако же он осуждал устроенное Горбачевым позорное и несуразное бегство Советской армии из ГДР. Уже став президентом, он в одном интервью сказал: «Бросили все и ушли…» Тем более карауловские слова невозможны были в устах парторга Путина в те дни, в той обстановке, когда многое было неясно и тревожно.

Но правдолюб уверяет, что парторг продолжал речь перед двухтысячной толпой пьянчуг в таком духе: «Поймите меня. Вы находитесь на территории Советского Союза. Я офицер. Я вынужден до конца защищать наше здание (А где же были остальные обитатели этого дома, тоже офицеры? Неизвестно). Вы не имеете права здесь находиться… У меня здесь (Видимо, он потряс над головой коноплевским наганом. — В.Б .) семь патронов (Наконец, разобрался, что такое патрон, что такое пуля. — В.Б .). Я хорошо стреляю (Это вовсе не обязательно, если с семи шагов стреляешь в толпу). Я должен буду шесть пуль выпустить в вас, а седьмую я выпущу себе в лоб (Зачем? Тебя и так пьяная толпа растерзает. А может, удастся удрать). Поймите меня. Я вас очень прошу…» Он это сказал и стал медленно подниматься по лестнице… семь ступенек… Я думаю, это были самые страшные минуты его жизни. И когда Путин повернулся, толпа стала расходиться…

Если так, то, скорее всего, после такой речи парторга пьянчуги не расходились, а расползались по всему Дрездену на четвереньках.

Но гораздо правдоподобней об этих страшных минутах жизни будущего президента пишет Л. Млечин, очередной биограф Путина. Он рисует такую картину:

«Когда коммунистический режим в ГДР рухнул, в дрезденском представительстве КГБ СССР стали срочно сортировать бумаги, самые важные переправляли в Москву, остальные уничтожали.

— Я лично сжег огромное количество материалов, — рассказывал Путин. — Мы жгли столько, что печка лопнула.

Когда восточные немцы захватили здание Штази в Берлине, наши чекисты испугались, что немцы заодно разгромят и представительство КГБ в Дрездене, охранявшееся несколькими пограничниками. Позвонили в штаб группы советских войск в ГДР, попросили прислать подмогу. Там ответили: «Ничего не можем сделать без распоряжения из Москвы. А Москва молчит». Потом все-таки военные приехали, и немцы разошлись».

Те самые две тысячи пьяных, страшных, свирепых. И безо всяких увещевательных речей…

В передаче на телевидении, когда сказитель кончил, раздались очумелые аплодисменты. За все время никто не перебил сказителя, не переспросил, не задал ни единого вопроса. Значит, сеанс коллективного околпачивания прошел чрезвычайно успешно. А ведь, по сути дела, это было очередное, шестое покушение на президента.

2017 г.

Ко мне зашел мой старый приятель Федор Кузьмич и прямо с порога:

— Старик, ты слышал? Вот это да!

— Что такое? Чего шумишь?

— Да как же! Невиданное дело — Алексей Навальный подал в суд на Путина!

— А кто это такой? Первый раз слышу.

— Да ты что? Это председатель Фонда борьбы с коррупцией. О нем много разговоров.

— Я и о Фонде этом не слышал. Знаю, что с коррупцией боролся еще Гайдар. Тот самый, который уверял, что никаких взяток, никакой спекуляции вопреки сталинской пропаганде вообще в природе не существует, это просто плата на услуги, всего лишь любезность за любезность. Но не в этом дело… Проходи, выпьем по рюмочке.

Мы прошла на кухню. Я достал бутылку коньяка.

— Куда Навальный обратился-то?

— В Тверской суд Москвы.

— Так ведь не примут же его иск.

— Как так не примут! В какой-то зачуханной Южной Корее трех президентов судили. А у нас же великая демократия. И Путин сам не раз говорил: перед законом все равны. Это и в Конституции записано.

— И что было с теми корейскими президентами? Ты, наверное, уже навел справки.

— Да я это и так помню, уж очень отрадные факты. Так вот, Ро Дэ У влепили 22 года, лет десять отсидел, покаялся мерзавец, попросил у народа прощения, помиловали. Ким Дэ Чжуна, а он — единственный в Корее нобелевский лауреат, приговорили к смертной казни, два года он ее ждал, тоже помиловали. Но согласись, два года для президента тоже неплохо.

— Да хоть бы и год, и то какая радость. Давай за такую радость и выпьем.

Выпили.

— А вот Чен Дух Вана… — продолжал Федор.

— Это не тот ли, который Горбачеву взятку сунул?

— Не знаю… Между прочим, у нас-то Путин смертную казнь предусмотрительно отменил, а вот в Донецкой республике она есть. Недавно некоего Анатолия Якубенко за то, что расстрелял двух девушек, не пожелавших усладить его скотскую натуру, казнили без корейской проволочки…

— Законно! И что тут можно возразить?.. Ну, и в чем этот Навальный обвиняет Путина?

— О!.. Можно только предполагать. Но я лично обвинил бы прежде всего в цинизме, в шкурничестве. Подумай только, его биографы пишут, что он внушает друзьям-приятелям: «Не думай ни о каком человечестве, думай о себе. Жить нужно только для себя!» И это президент!

— Но публично он это не говорил же.

— Нечто подобное говорил и публично. Как сейчас помню: радуйтесь, мол, каждому прожитому дню, а завтра — как бог даст. Жаль, не говорил он о том, что любимый его герой во всей русской литературе — Собакевич в «Мертвых душах» Гоголя. Очень ему нравится, как он выставляет рейтинг чиновникам своего города: «Я их всех знаю. Все христопродавцы. Весь город такой: мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет. Один только и есть порядочный человек — прокурор, да и то, если сказать правду, свинья».