Виталий Васильев - Амурские войны

Образчик матросской грамотности я почерпнул из уголовного дела, занимающего 34 тома, но, на мой взгляд, достойного большего объема. Интересно, что дела на амурских ребят методично возбуждали, начиная с 1976 года, но под давлением сверху столь же методично и прикрывали. Лишь в 1984 году, когда в «дело Матроса» впряглась следственная бригада МВД СССР во главе со старшим следователем по особо важным делам майором (а ныне подполковником) милиции С.В.Серебренниковым, оно стало медленно, со скрипом двигаться с места.

Итак, ребята Матроса практиковали рэкет в чистом виде. За все десять лет своей более чем бурной «деятельности» они ни разу не тронули «простого» честного человека — и отнюдь не из каких-то там принципов (какие принципы могут быть у бандитов?), а из соображений чисто материального свойства. С честного человека какой навар? Хоть душу из него вытряси — а окромя потертого кошелька с «рейтузным рублем», выданным женой на текущие расходы, да измятого проездного билета, именуемого на Украине «постоянным», ничего с него не поимеешь. Потому-то, будучи не всегда трезвыми, но все же реалистами, и «работали» амурцы с людишками темными, но денежными, которые скорей заплатят дань, чем пожалуются в милицию.

Вот список жертв амурских ребят, то есть тех, кого подвергли они «спокойному», «жестокому» либо «тщательному» рэкету (подробнее об этих трех разновидностях рэкета мы поговорим чуть позже). А поскольку не на всех еще перечисленных в нем лиц обрушилась карающая десница закона, я приведу список этот без упоминания фамилий, но с указанием профессий — официальных и не вполне: бармен, экспедитор автолавки, продавец пива, ростовщик, официант, торговец наркотиками, директор магазина, ювелир, руководитель подпольного цеха, вор-рецидивист, буфетчик пивбара, работник управления рынками, «цеховик», и прочая, и прочая.

Банда Матроса прошла в своей эволюции несколько ступеней, которые мы попытаемся подробно проследить в ходе повествования. Она возникла в годы застоя как стихийное объединение крепких амурских парней с зудящими кулаками, пытавшихся единственным доступным им способом — мордобоем — восстановить «социальную справедливость», как они ее понимали. Изрядно доставалось от них торгашам и «деловарам» — этим разгулявшимся купчикам середины семидесятых годов. На первых порах ребятам с Амура и в голову не могло прийти, что таким «избитым» в буквальном смысле способом можно зарабатывать деньги — и немалые.

Пройдя в своем развитии несколько этапов, новоявленные деточкины кончили тем, чем и должны были кончить: стали неотличимы от своих бывших врагов — ворюг и «цеховиков», срослись с ними до полного сиамского симбиоза.

Это лишний раз подтверждает в общем банальную историю о том, что двух «справедливостей» в одном обществе быть не может. Пытаясь установить собственную кулачную «справедливость», амурцы в конечном итоге сами стали частью машины несправедливости — причем не какой-то там второстепенной шестеренкой, а важнейшим коленчатым валом.

«Амурские войны», о которых поведет наш рассказ, как и любая крупная конфронтация, начинались с мелких локальных конфликтов. По мере расширения «кампании» в бой вводились и новые ресурсы. И вот уже в патриархальных приднепровских переулках, в барах, ресторанах и кафе стали раздаваться выстрелы…

«Ах, Одесса, жемчужина у моря…» — грохотал оркестр в днепропетровском ресторане «Калина». Ах, «золотая» середина семидесятых годов!

Под звуки эстрады оплясывали посетители. Танцующие тряслись, выкручивались, подпрыгивали, размахивая руками. Временами казалось, что они не пляшут, а произносят с шаткой трибуны пылкую речь в защиту своего образа жизни.

За ближайшим к эстраде столиком сидели пятеро: трое парней и две девушки. Они не танцевали, а выпивали и закусывали.

Один из парней — Виктор Шапкин, которого «ребята с Амура» и сам Матрос называли Шапой, глядел на плясавших и медленно зверел. Ему, выросшему на Амуре и в свои 25 лет дважды судимому за хулиганство, противно было смотреть, как резвятся холеные, не нюхавшие нар «лохи». Его спутники Кукуруза (Бабенко) и Комар (Комаров) разделяли Шапино негодование.

Опрокинув очередную рюмку, Шапа вскочил со стула и, выхватив из-под пиджака обрез охотничьего оружия, навел его на музыкантов. Ему хотелось слегка покуражиться.

«Ах…» — музыка оборвалась на полузвуке. Завизжали женщины.

— Играть! Играть!!! А то всем будет аллес! — хрипло выкрикнул Шапа и прицелился в пианиста.

«Ребята с Амура…», — шепотком пошелестело по залу. Пианист, справедливо рассудивший, что ЩШапа может и не знать священно заповеди ковбойский салунов «В пианиста не стрелять, он старается со всех сил», непослушными деревянными пальцами ударил по клавишам. «Ах, Одесса…»

— Танцуй! — рявкнул Шапа одной из своих спутниц и вытолкнул ее к эстраде. — Все танцуйте!!!

Подчиняясь его приказу, танцоры задергались под дулом обреза.

И тут грянул выстрел — Шапа случайно надавил на курок… Пуля вонзилась в пол у самой эстрады. Оркестранты, побросав документы, бросились врассыпную. Танцоры последовали их примеру. Шапа заржал — он просто шутил…

Вот так — шумно и бестолково — гуляли на первых порах ребята Матроса. То в одном «кабаке» побьют «лоха», то в другом пальнут из обреза по стойке бара… Слухи об этом ходили по Днепропетровску, обрастая все новыми красочными деталями.

Амурских ребят начали бояться. И вот уже кто-то из барменов подхалимски подносит им дармовую выпивку, которую амурцы с благосклонностью принимают. За выпивкой следует скромная паюсно-кетовая закуска, а от нее, как свидетельствует практика уголовных дел о взяточничестве, один шаг до шуршащей купюры — сначала мелкие, красноватые, наверное, от стыда, но постепенно зеленеющие и коричневеющие от возрастающей дерзости и значимости…

Через несколько лет те же угодливые бармены, доведенные до отчаяния «жестоким рэкетом», будут бросаться на бандитов с ножами и топорами. Мы расскажем об этом в пятой главе. Но пока до тех кровавых событий было еще далеко…

Поначалу ребята Матроса стесняются брать деньги за просто так. Как нищие в некоторых западных странах, которым закон запрещает просто просить подаяние, вынуждая создавать видимость работы: рисовать на асфальте, продавать спички и т. д., - амурцы придумывают несколько «сравнительно честных способов отъема денег».

Самым «популярным» из них была игра в карты — в «очко» или, по-амурски, в «треньку». На бандитском жаргоне это называлось «найти зафаршированного лоха и обкатать его», то есть «найти денежного барыгу и обыграть его в карты».