Николай Горькавый - Сказка о Б2ФХ, доказавших, что мы — инопланетяне

Б 2ФХ показали, что в массивных звёздах не только из гелия получаются углерод и кислород, но и углерод превращается в неон, натрий и магний. С ростом температуры центра звезды от обычных десяти-двадцати миллионов градусов (примерно такая температура в середине нашего Солнца) до трёх миллиардов градусов начинают сливаться ядра более тяжёлых элементов, и каждая реакция добавляет звезде энергии. При «горении» кремния возникают самые прочные ядра железа. Они уже не горят, и в центре звезды начинает расти железная сердцевина. Давление внутри достигает такой огромной величины, при которой один кубический сантиметр сжатого звёздного железа весит целую тонну. И в какой-то момент его ядра не выдерживают и начинают «крошиться» — снова распадаться на ядра гелия. Обратный процесс идёт с затратой энергии, но у звезды её накопилось очень много. Ядро теряет прочность и под действием самогравитации «рушится» внутрь звезды. При этом высвобождается огромное количество уже не термоядерной, а гравитационной энергии — и звезда после «падения самой в себя» взрывается.

С гигантским ускорением — в десятки тысяч раз большим, чем испытывает снаряд при выстреле из пушки, — звезда сбрасывает оболочку, одновременно сжимая раскалённую железную сердцевину в нейтронную звезду или чёрную дыру. На небе вспыхивает новая звезда с колоссальной светимостью, или сверхновая — так астрономы называют взорвавшиеся светила. В нашей Галактике каждые несколько десятилетий вспыхивает очередная сверхновая. Она сияет настолько ярче обычных звёзд, что бывает видна даже днём! Оболочка, покинувшая сверхновую, образует расширяющееся облако — туманность. Так, сверхновая, засиявшая на небосводе в 1054 году, сегодня уже погасла, но осталась порождённая ею Крабовидная туманность.

В момент взрыва сверхновой в ядра железа вбиваются дополнительные протоны и нейтроны. Так образуются ядра элементов тяжелее железа: вольфрама, золота, урана и других.

Сброшенная оболочка звезды движется в космосе со скоростью в тысячи километров в секунду. Она наталкивается на водородные облака, которые ещё не успели стать звёздами, и рассеивает в них тяжёлые химические элементы — от углерода до урана. Одновременно ударная волна звёздного взрыва сжимает холодное водородное облако, и оно начинает разогреваться, рождая юную звезду.

Термоядерная реакция - ядерная реакция синтеза лёгких атомных ядер (легче ядер железа) в более тяжёлые. Протекает с выделением большого количества энергии.

Сверхновая - массивная звезда, взорвавшаяся из-за нестабильности реакции термоядерного синтеза. Взрыв сбрасывает внешнюю оболочку, оставляя на месте сверхновой нейтронную звезду или чёрную дыру.

Нейтронная звезда - тело размером в 20-30 км, состоящее из нейтронов и окружённое тонкой оболочкой из атомов железа и никеля. Средняя плотность нейтронной звезды в несколько раз превышает плотность атомных ядер.

Чёрная дыра - массивный объект, тяготение которого не даёт улететь с его поверхности никаким излучениям.

В результате у умирающих светил появляются «дети». Звёзды-«родители» сжигают свой водород и взрываются, порождая звёзды нового поколения. Звёзды-«дети» получают в наследство углерод, кислород, кремний и железо, а значит, они способны создавать твёрдые планеты и биологическую жизнь.

Наше Солнце — тоже звезда-«ребёнок» (звезда второго поколения). Его масса слишком мала, чтобы возникли кислород и металлы. Но они уже попали в Солнечную систему в виде подарка от массивных «родительских» звёзд.

— Постой, — Андрей уже давно ёрзал и хотел прервать рассказ. — Ты хочешь сказать, что всё вокруг нас и мы сами состоим из такого звёздного материала?

— Совершенно верно. За исключением водорода и гелия, остальные химические элементы, образовавшие и планеты, и наши тела, прилетели из других звёздных систем. Астрономы и космохимики, тщательно изучив тело человека, пришли к выводу, что мы — дети не одной звезды, а как минимум трёх. Они когда-то взорвались и выбросили так нужные нам химические элементы.

Галатея удивлённо ущипнула себя за ладонь.

— Звёзды — изумительные и полезные машины, они не только синтезируют нужные нам химические элементы, но и сами доставляют их на Землю. Потом звёзды второго поколения обогревают ту жизнь, которая закопошилась на твёрдых планетах.

— Трудно представить, — Андрей рассматривал свою руку и тёмно-синие жилки на сгибе кисти, — что железо в моей крови родилось в далёких звёздах и совершило долгое межзвёздное путешествие. В наших жилах течёт в буквальном смысле инозвёздная кровь!

— Да, атомы углерода и кислорода в мышцах, атомы кальция в костях и железо, делающее кровь красной, древнее не только пирамид, но и самого

Солнца. Они десятки тысяч лет летели к нам из других областей Галактики. Человеческое тело на 85% состоит из вещества других звёзд. Это означает, что мы почти инопланетяне, а вернее — пришельцы из космоса!

Галатея и Андрей переглянулись и торжественно пожали друг другу руки. Никки продолжала:

— За свои работы в области звёздного нуклеосинтеза американец Уильям Фаулер получил в 1983 году Нобелевскую премию по физике.

Андрей нахмурился:

— А почему Хойл и Бербиджи её не получили? Ведь Хойл первый догадался про синтез углерода.

— Ну… Хойл был необычным человеком — он не только учёный, но и писатель, автор фантастических романов. Кроме того, он не признавал теорию Большого взрыва. Возможно, независимая позиция Хойла помешала ему стать нобелевским лауреатом.

— И Сесилии тоже не дали Нобелевскую премию, а ведь она получила такой важный результат и утёрла нос всем мужчинам-астрономам! — рассердилась Галатея.

— Да, несправедливо, — согласилась королева. — Наука долго считалась мужским занятием. До ХХ века женщин, окончивших университет, было очень мало. Это практически лишало их возможности заниматься наукой и получать заслуженные награды наравне с мужчинами.

— А я поняла, почему про человека говорят: у него горячая кровь! — вдруг заявила Галатея. — Ведь железо в нашей крови было когда-то раскалённой сердцевиной звезды.

Андрей спросил:

— А мы полетим к другим звёздам? Ведь там наша космическая родина.

Никки уверенно кивнула:

— Конечно, полетим!

«Наука и жизнь» № 5,2011.