Литературная Газета - Литературная Газета, 6632 (№ 08/2018)

Он опустил голову, задумавшись о предстоящем, пытаясь разобраться в своих чувствах, привести свой дух и мысли в покой. Давнишний, укоренившийся страх перед Таргудаем, отступивший было с получением отцовского войска, а потом не раз подступавший и тревоживший, теперь вновь охватил его и придавил всей своей силой. Вновь наступило для него время испытания, впереди невидимо замаячил исход: победа или гибель. Все мысли и заботы, которыми он был охвачен предыдущие дни и ещё совсем недавно тщательно обдумывал, разом улетучились, осталось лишь одно знакомое жгучее чувство – как перед прыжком на дикого, необъезженного жеребца-пятилетка. Ему сейчас казалось, что Таргудай будет разъярён его требованием, в безумстве поднимет все борджигинские войска и пойдёт на него войной – точно так же, как год назад он пошёл на керуленских. Неизвестно было, какие рода сохранят ему верность и встанут за него, а какие останутся в стороне. На миг ещё раз пришла спасительная мысль позвать в поход Джамуху, но он тут же отверг ёе: опять начнётся война между родами и виновником её будет он, сын Есугея.

«Таргудай на всю ононскую долину будет кричать, что на деле я оказался не лучше других, когда самому захотелось добычи, – думал он. – Но прийти сам и потребовать долг я имею право – этим никто не сможет меня попрекнуть».

Он ещё раз взглянул на онгон отца, пытаясь понять, одобряет ли тот его, и тут вдруг явственно услышал его строгий голос:

– Иди!

Тэмуджин вздрогнул и оглянулся вокруг; в юрте никого не было, огонь в очаге по-прежнему ровно освещал решётки стен. Он снова взглянул на онгон, но тот так же холодно смотрел на него своими чёрными бусинками.

Тэмуджин так и не понял, откуда раздался короткий отцовский голос – тот прозвучал как будто отовсюду, но громко и ясно, и голос был отцовский – в этом Тэмуджин был уверен. Он как-то разом успокоился, чувствуя, как отходят от него все тревоги, только что разрывавшие его изнутри. Он впервые после смерти отца наяву услышал его голос, и это придало ему уверенности.

«Отцовский дух со мной рядом, – подумал он – и если что, поможет».

* * *

После полудня Тэмуджин вместе с Джэлмэ и с десятком парней из нового отряда прибыл на место учений.

С утра небо было чисто, вернувшееся после заморозков тепло всё ещё держалось, хотя сильная поначалу жара заметно спала. Солнце, понемногу уплывая к западу, время от времени скрывалось за набредавшими из-за Хэнтэйских гор небольшими тёмными облаками, и тогда поддувал прохладный ветерок, пошевеливал верхушки редкого, иссохшего ковыля.

Учения шли на том же месте. Выехав на увал, они издали увидели, как от лесистого склона горы большой отряд всадников понёсся в степь, где темнело в походной колонне другое войско.

– ...ура-аа... ааа... – с ветром доносились оттуда далёкие, невнятные отголоски.

На холме небольшой кучкой стояли тысячники. Неподалёку толпились их посыльные с лошадьми в поводу. То один, то другой из этой толпы садился на коня и стремглав летел вниз по откосу, чтобы передать сотникам приказы тысячника.

Подъехав к ним сзади, Тэмуджин поздоровался и отозвал в сторону Мэнлига. Они отъехали шагов на семьдесят.

– Хочу пойти с войском на Онон...

Тэмуджин коротко рассказал ему о последних событиях и о том, что в их улус просятся джелаиры.

– Дело тут не только в моих дядьях, – говорил он, – когда мы заберём у них джелаиров, они тут же побегут жаловаться Таргудаю, а тот сам должен нам, с того нам тоже нужно потребовать старый долг. А раз так, надо и решить всё дело одним разом. Что ты об этом скажешь, Мэнлиг-аха?

Тот долго молчал, раздумывая.

– Что молчишь, или тебе это не нравится?

– То, что народ потянулся к тебе, это очень хорошо, значит, люди поверили в тебя, – Мэнлиг медленно поглаживал усы, глядя вдаль, будто задумавшись о чём-то. – Всё это хорошо и пока что всё у тебя одно к одному идёт... Вот и учения ты затеял, воины думали, что сейчас они ни к чему, а теперь втянулись и делают всё, как надо, понимают, что нужное дело...

– Ну а что тебя смущает? – нетерпеливо сказал Тэмуджин. – Я ведь вижу, ты что-то не договариваешь.

Мэнлиг подумал, с трудом подбирая слова.

– Может быть, сейчас и хорошо бы потребовать долг у Таргудая... Но, видишь ли, тут может быть помеха... – он примолк и покосился на тысячников.

– Ну, говори!

– Наши тысячники, думаю, будут недовольны этим, они не захотят сейчас идти против Таргудая. Хорошо, что хоть на учения вышли, а в поход на Онон... Там ведь Таргудай не один, с ним и другие рода стоят. А этим на своих же борджигинов идти не так просто, понимаешь?

– Ты думаешь, что тысячники откажутся идти со мной в поход? За то, чтобы вернуть законное владение улуса? – Тэмуджин взволнованно перевёл дух. – Как же так, они ведь поклялись мне в верности! И я веду их не для грабежа соплеменников, не для пустой прихоти.

– Ты потише говори, услышат... Всё верно, но, может быть, мы оставим это дело до весны? А тем джелаирам скажем, чтобы подождали.

– Нет уж, – Тэмуджин упрямо двинул головой. – Я обещал им, что приду и поддержу их, а потому я не могу отступать.

Мэнлиг пристально посмотрел на него, будто пытаясь проникнуть в его мысли. И словно убедившись в чём-то, сказал:

– Ну, что ж, тогда огласи приказ, но будь готов ко всему.

Тэмуджин глубоко вздохнул и молча повернул коня. Сердце в груди у него громко колотилось.

Подъехав к тысячникам, едва сдерживая переполнявшие его чувства, он почти злобно оглядел их. Те, внешне равнодушные, с выжидающими лицами смотрели на него.

Он громко сказал:

– Готовьтесь к походу. Идём на курень Таргудая.

Тысячники молча переглянулись, опустили взоры. Тэмуджин, медленно переводя взгляд с одного на другого, продолжал:

– Пришла пора забрать у него старый долг, табуны и подданных моего отца.

Те всё так же помалкивали, неподвижно застыв в сёдлах, и один лишь Муху, вождь девятой тысячи, высказался открыто:

– Я не думаю, что есть нужда идти в поход прямо сейчас. Надо переждать хотя бы эту зиму. Пусть люди отдохнут, а там, может быть, всё повернётся по-другому... К чему такая спешка, куда эти табуны и люди денутся?

Тэмуджин чувствовал, как медленно похолодело у него в груди, будто у него онемело всё тело. В голове мельком пронеслось: «Так и есть, тысячники против похода, а один уже отказывается мне повиноваться».

Он вспомнил, что в меркитском походе, безлунной ночью, когда они захватили опустевшую ставку врага, и надо было искать Бортэ, этот же тысячник отказывался идти вперёд, говоря, что опасно наступать в темноте.

Тэмуджин оглядел остальных. Те, потупив внешне равнодушные взгляды, выжидающе смотрели в землю. Казалось, они были согласны с Муху.