Ли Куан Ю - Из третьего мира – в первый. История Сингапура (1965–2000)

Два года спустя, в Дели, я сидел рядом с госпожой Оботе на королевском ужине. Она рассказала мне еще об одном аспекте случившейся в Уганде трагедии, вспоминая, как во время переворота 1971 года она со своими тремя детьми сбежала из Кампалы в Найроби. Их отослали назад. Они сбежали снова и провели годы в ссылке в Дар-эс-Саламе. Она вернулась в Уганду в 1980 году, через год после того, как Иди Амин был смещен. Милтон Оботе, который снова стал президентом страны, был теперь более мрачным и подавленным. Из разговора с его женой я смог уловить масштабы произошедшей в Уганде катастрофы. Она обнаружила, что люди изменились и не хотели работать, чтобы обеспечить себя всем необходимым. После девяти лет зверств и беззаконий, совершавшихся в годы правления Иди Амина, люди просто захватывали все, что хотели. Они утратили все навыки цивилизованной жизни. Мне пришлось вспомнить эту историю, когда контингент сингапурской полиции в составе сил ООН информировал нас об увиденном в Камбодже в 1991–1993 годах. Если что-то и изменилось в Камбодже за 20 лет хаоса, то только в худшую сторону.

На той же конференции в ноябре 1983 года Маргарет Тэтчер обсуждала проблему возвращения Гонконга Китаю. Дэн Сяопин был непреклонен в отношении возврата Гонконга. Она пыталась убедить его продлить срок аренды Новых Территорий. Он дал ясно понять, что это было совершенно неприемлемо: Китай должен был восстановить свой суверенитет над Гонконгом в 1997 году. Тэтчер поинтересовалась, каковы были мои взгляды на эту проблему. Она подняла этот вопрос, потому что губернатор колонии сказал ей, что срок договора на аренду Гонконга истекал. Я спросил ее, как далеко она готова зайти в решении этого вопроса, учитывая, что выживание Британского Гонконга зависело от позиции Китая. У нее не было готового ответа. Я думал, что было маловероятно, чтобы китайцы согласились на продление срока аренды, – это было вопросом национального престижа. В случае с Макао португальцы просто продолжали управлять территорией, не поднимая этого вопроса перед Пекином [49] В 1999 году Португалия вернула Макао под юрисдикцию Китая. Прим. перев. . Тэтчер ответила: губернатор сказал, что у него нет никаких законных оснований продления срока аренды Новой Территории после 1997 года, так что ей пришлось поднять этот вопрос самой.

Перед тем как покинуть Дели, я высказал Тэтчер свое мнение. Я сказал, что козырных карт у нее немного. Наилучшим выходом из положения было бы предоставить инициативу китайцам, сказав Дэн Сяопину, что Гонконг выживет и будет процветать, только если этого захочет Китай. Колония Гонконг – собственно остров и полуостров Цзюлун – не могла выжить без Новой Территории, которую Великобритания арендовала у Китая. Поэтому опираться на юридическую точку зрения, которая позволяла Великобритании продолжать удерживать колонию, за исключением Новой Территории, было бы непрактично. Было бы намного лучше согласовать с Китаем такие условия, которые позволили бы Гонконгу процветать по-прежнему, но уже под китайским флагом.

Я с нетерпением ожидал встречи стран Содружества в Нассау, на Багамских островах, в октябре 1985 года. Это было место развлечения богатых американцев. Позднее я прочитал в английских газетах, что там получили широкое распространение наркотики, а преступность стала необузданной. Лондонская газета Sunday Times сообщила, что в этом был замешан премьер-министр сэр Линден Пиндлинг. Никто не подал на газету в суд за клевету. Чтобы доставить гостей на ужин, устроенный королевой на королевской яхте Britannia, Пиндлинг предложил лидерам государств отправиться из отеля на яхту на катере. Я решил поехать по дороге. Около пристани, у которой пришвартовалась королевская яхта, мы проехали мимо толпы демонстрантов с плакатами, осуждавшими Пиндлинга, на некоторых было написано: «Вождь-вор». У вождя и других его гостей заняло намного больше времени добраться до яхты на катере, чем у нас – на автомобиле. То ли потому, что на море было волнение, то ли потому, что катер был не слишком быстроходным, гости опоздали, и королеве пришлось ждать больше часа. Королева обычно была весьма любезной и сдержанной в высказываниях, но она не привыкла ждать. Она сказала мне, что блюда будут ждать гостей слишком долго и утратят свой вкус. С основным блюдом так и получилось, но десерт был отличным.

Во время моего пребывания на Багамских островах мне довелось встретиться за обедом с президентом Шри-Ланки Джуниусом Джеявардене и верховным судьей Багамских островов. Верховный судья говорил о широко распространившейся в стране привычке нюхать кокаин и о том, что те, кто занимался распространением наркотиков, нажили огромные деньги. Контрабандисты прилетали на Багамские острова из Южной Америки на небольших самолетах. При попустительстве таможни и других официальных лиц наркотики транспортировались по морю и воздуху в США. В ходе транзита значительное количество наркотиков попадало местному населению, и это разрушило многие семьи. В этом были замешаны высокопоставленные министры правительства. Покидая Нассау, я расстался с последними иллюзиями найти где-либо на планете райский остров.

Моей последней конференцией была встреча в Куала-Лумпуре в октябре 1989 года. Как и предыдущая встреча в Ванкувере, состоявшаяся в октябре 1987 года, она прошла спокойно, без обсуждения «горячих» вопросов. Я провел один из долгих вечеров на острове Ланкави во время «вылазки» (неформальная встреча приехавших на конференцию на каком-либо курорте), беседуя с премьер-министром Пакистана Беназир Бхутто и ее мужем Асифом Зардари. Меня интересовала политика и культура этой страны. Бхутто выглядела моложаво, у нее была светлая кожа и точеное фотогеничное лицо. Зардари был кипучим и общительным дельцом, заявившим мне, что он готов заключить любую сделку. Заключение хороших сделок было смыслом его жизни. Он занимался экспортом фруктов, недвижимостью и всем на свете. Я пообещал представить его некоторым импортерам фруктов, которые могли бы покупать его манго, что я и сделал, когда он посетил Сингапур, сопровождая свою жену на какую-то встречу в 1995 году. Он был симпатичным грубияном, но я никогда не думал, что он способен убить брата жены, в чем его обвинило правительство Пакистана после того, как его жена была отстранена от власти.

Это была моя последняя конференция государств Содружества наций, поскольку в 1990 году я собирался уйти в отставку с должности премьер-министра. Первая конференция, состоявшаяся в 1962 году, проходила в другую эпоху и в другом составе. Содружество наций было тогда сравнительно небольшим клубом, члены которого имели глубокие исторические и родственные связи с Великобританией и старыми доминионами. Тогда они все еще имели тесные экономические и политические связи с новыми независимыми государствами, пользовались тарифными льготами в торговле с Великобританией – их основным торговым партнером. Когда премьер-министр Великобритании Гарольд Макмиллан, человек имперской эпохи, принадлежавший к поколению, воевавшему на Западном фронте во время Первой мировой войны, начал процесс интеграции Великобритании в Европу, старые белые доминионы были ошеломлены. Они почувствовали себя брошенными после участия в двух мировых войнах на стороне Великобритании. Премьер-министр Австралии сэр Роберт Мензис в ходе своего энергичного выступления разрушил заверения Макмиллана о том, что тесные связи Великобритании с Содружеством наций будут продолжаться и после вступления страны в Европейское сообщество. «Я сам управляю федерацией и знаю, как работают федерации. В них преобладают либо центростремительные тенденции, и в этом случае государства, входящие в федерацию, сближаются все сильнее и сильнее, как в Австралии; либо в них преобладают центробежные силы, и в этом случае государства отдаляются до тех пор, пока в итоге федерация не разрушается. Но они никогда не бывают статичными. Каких-либо иных тенденций в подобного рода группировках не существует. Если Великобритания вступит в ЕС, ее связи с Содружеством наций ослабеют и атрофируются». Оглядываясь назад на то, что произошло за последние сорок лет, я вспоминаю пророческие слова Мензиса.