Ли Куан Ю - Из третьего мира – в первый. История Сингапура (1965–2000)

За обедом к нам присоединились ключевые советники Рейгана: глава аппарата администрации Джим Бейкер, шеф ЦРУ Билл Кейси, Майк Дивер, советник по национальной безопасности Ричард Аллен и Каспар Уайнбергер, отвечавший за вопросы обороны. Основным предметом их интереса был Китай: отношения Китая с Тайванем и отношения Китая с Советским Союзом.

Он поинтересовался моим мнением об обращении КНР к Советскому Союзу по поводу пограничных проблем между двумя странами, последовавшем немедленно после визита госсекретаря США Александра Хейга в Пекин. С моей точки зрения, это было шагом, который должен был продемонстрировать США, что им не следовало воспринимать хорошие отношения с Китаем как нечто само собой разумеющееся. Тем не менее я не верил, что КНР и Советский Союз могут далеко продвинуться в улучшении отношений, учитывая глубокие и серьезные различия в интересах двух стран. Обе страны являлись коммунистическими «евангелистами», боровшимися друг против друга за поддержку стран третьего мира. Кроме того, Дэн Сяопину приходилось приспосабливаться к тем людям из своего окружения, которые не хотели слишком близких отношений с Америкой. Я полагал, что Дэн Сяопин был достаточно твердо настроен проводить политику, придававшую основной приоритет снабжению населения потребительскими товарами, а не увеличению военных расходов.

Коснувшись волнений в Польше, Рейган сказал, что русских должно было беспокоить перенапряжение ресурсов страны. Я сказал, что Советы были готовы пожертвовать экономикой, чтобы спасти свою «империю, раскинувшуюся на просторах Евразии». Слух Рейгана резануло слово «империя». Он сказал Ричарду Аллену использовать это слово более часто, описывая советскую сферу влияния. В своей следующей речи Рейган упомянул о Советах как об «империи зла».

В ходе последних 10 минут встречи, оставшись один на один, Рейган попросил меня передать президенту Цзяну, чтобы тот не оказывал на него давление по вопросу продажи высокотехнологичных вооружений в этот трудный для Рейгана период. Он попросил меня заверить президента Цзяна Цзинго, что не подведет его. Рейган знал, что у меня с Цзяном были близкие отношения и это помогло бы смягчить то разочарование, которое было бы вызвано его отказом. Я встретил Цзяна Цзинго через несколько дней и передал ему слова Рейгана о том, что это был неподходящий момент для продажи Тайваню таких высокотехнологичных вооружений, как самолеты. Цзян спросил меня, почему его хороший друг Рейган не мог ему помочь. Я рискнул предположить, что Америка нуждалась в КНР для поддержания глобального баланса сил с Советским Союзом. Страны Западной Европы и Япония не желали тратить средства на вооружения в тех объемах, как того требовали США. Поэтому Рейгана интересовало, нельзя ли было путем передачи незначительных объемов военной технологии Китаю так модернизировать его военный потенциал, чтобы вкупе с огромными людскими ресурсами Китая это позволило увеличить давление на Советский Союз. Цзян согласился с этим. Он принял к сведению, что у Рейгана существовала серьезная причина для отказа, и просил меня передать ему, что он его понимает. Цзян был удовлетворен, он доверял Рейгану.

Как и Цзян, Рейган полагался на интуицию: он либо верил человеку, либо нет. Он также был глубоко и сильно преданным человеком как по отношению к своим друзьям, так и по отношению к своему делу. Его советники, включая первого госсекретаря США Александра Хейга, говорили ему о важности использования коммунистического Китая в глобальной стратегии борьбы с Советским Союзом. Он принял их анализ к сведению, но испытывал дискомфорт по отношению к китайским коммунистам. Он унаследовал отношения с Китаем и знал, что должен был их поддерживать.

Я уезжал из Вашингтона, чувствуя себя более уверенно, чем во времена президента Картера. Рейган заражал людей вокруг себя своим природным оптимизмом и уверенностью в достижимости поставленных целей. Он с оптимизмом смотрел на любую проблему и был готов защищать свои убеждения. Что было еще более важным, он был способен вести за собой американский народ, зачастую вопреки мнению средств массовой информации. Когда я написал ему письмо, чтобы поблагодарить за обед, я получил от него содержательный ответ, в котором, в частности, говорилось следующее: «Я хочу улучшить отношения США с Китаем и буду настойчиво работать, чтобы добиться этого, но не за счет наших старых друзей на Тайване. Я также не хочу, чтобы вы, наши партнеры в Юго-Восточной Азии, рассматривали наши отношения с Пекином как более важные для США, чем отношения с вами». Когда его администрация обнародовала решение США о продаже оружия Тайваню, то список вооружений не включал современных истребителей на том основании, что у Тайваня «не было военной необходимости в приобретении таких самолетов».

Десять месяцев спустя, в апреле 1982 года, вице-президент Джордж Буш встретился со мной в Сингапуре перед посещением Китая. Он хотел узнать мое мнение относительно того, как подойти к проблеме отношений между КНР и Тайванем. Я сказал, что эта проблема была исключительно сложной. По моему мнению, китайские лидеры не верили, что этот визит мог ее разрешить, но они придавали большое значение соблюдению формы. КНР подвергли бы взгляды и характер Рейгана тщательному изучению. Они знали о его многочисленных визитах на Тайвань и дружбе с президентом Цзян Цзинго. Из-за этого для китайцев форма была так же важна, как и содержание. Они знали, что им не удастся вернуть Тайвань на протяжении долгого времени. Несмотря на это, чтобы избежать неприятностей, не следовало оспаривать тот принцип, что Тайвань является частью Китая. Я был уверен в том, что Дэн Сяопин нуждался в Америке. Он посетил Америку в 1979 году, чтобы нормализовать отношения, потому что он нуждался в том, чтобы Америка была на стороне Китая или по крайней мере соблюдала нейтралитет в случае любого конфликта с Советским Союзом. Дэн также знал, что он имел дело с таким твердым лидером, как Рейган.

Буш спросил меня о том, существовала ли в Китае внутренняя оппозиция развитию отношений с Соединенными Штатами. Я считал, что развитие отношений между Китаем и Америкой получило одобрение самого Мао, так что возражать против этого стали бы немногие. Дэн не только нормализовал отношения, но и пошел дальше, открыв страну для иностранцев. Это должно было иметь важные долгосрочные последствия. Сыновья китайских лидеров, как и многие другие китайцы, учились в Соединенных Штатах. Вероятно, 20 % выпускников или более остались бы в США, но остальные вернулись бы в Китай со свежими идеями. Китайцы знали, что они рискуют, открывая страну, поэтому это решение было очень важным – они были готовы принять студентов, возвращавшихся домой с радикальными идеями, зараженных микробами перемен в обществе.