Дэвид Кортен - Когда корпорации правят миром

Вечером 1 декабря 1994 года сессия Сената США незадолго до ее перевыборов проголосовала за ГАТТ с перевесом 76 против 24. Широкая коалиция сенаторов-республиканцев и демократов поддержала эти меры перед лицом растущей оппозиции со стороны тех американцев, которые знакомы с соглашением и той угрозой, которую оно представляет для рабочих мест, окружающей среды и демократии. Единая и недвусмысленная поддержка соглашения президентом Биллом Клинтоном и вице-президентом Альбертом Горомеще больше увеличила разрыв между ними и значительной частью их избирателей среди рабочих и экологов.

Си-спэн — кабельный телеканал, передающий новости, — сразу после голосования организовал телефонную конференцию. В телестудию был приглашен Даг Харбрехт, редактор раздела торговли журнала «Бизнес уик». Когда множество телезрителей один за другим звонили и выражали свое возмущение политиками, которые про голосование за соглашение в интересах большого бизнеса при полном пренебрежении волей народа, Харбрехт прокомментировал, что их позиция, благоприятствующая ГАТТ, безукоризненна с экономической точки зрения, но ошибочна с политической. Как и многие из его коллег, Харбрехт не проводил различия между хорошей экономикой и политически уместной идеологией свободного рынка. Глобальная экономическая интеграция, осуществляемая посредством ГАТТ, содействует условиям, которые противоречат самим основам рыночной экономики и заменяют ее на экономическую систему, которая запрограммирована на саморазрушение с чудовищными последствиями для человечества. Поэтому едва ли его можно считать хорошим экономическим решением.

Можно выразить удивление по поводу того, как могут экономические реалисты выступать за экономическую интеграцию, если она способствует условиям, противоречащим успешному осуществлению функций рынка. В большой степени ответ заключается в их хорошо известной способности отгораживаться от реальности с помощью предположений. Эта их способность была увековечена в апокрифическом анекдоте о трех ученых — физике, химике и экономисте, — оказавшихся на необитаемом острове. Они извлекли из обломков своего корабля банку консервированных бобов, но, к сожалению, не нашли ничего, чем можно было бы ее открыть. Они не сомневались, что при таком высоком умственном потенциале, как у них, они без всякого труда справятся с этой простой задачей. Физик указывает на близлежащее дерево и предлагает залезть на него, чтобы сбросить банку под определенным углом на скалу, находящуюся невдалеке от пальмы, чтобы она открылась от удара. Химик замечает, что при ударе бобы разлетятся во все стороны, и предлагает прибегнуть к соленой воде, которая создаст химическую реакцию окисления, и ржавчина выест крышку. Тогда экономист говорит: «Вы оба слишком усложняете эту простую задачу. Прежде всего, давайте предположим наличие консервоот-крывателя». Как тот экономист в анекдоте, когда реальный мир расходится с условиями, необходимыми для поддержки предпочитаемого ими политического выбора, экономические рационалисты проявляют склонность решать это противоречие, предполагая условия, которые поддерживают их рекомендации.

Возьмем, к примеру, тот очевидный факт, что человеческая экономика существует в рамках естественной природной среды и зависит от нее. Еще в 1798 году Томас Роберт Мальтус высказал предположение, что природные ограничения могут сделать рост населения проблемой для будущего человечества. Неоклассические экономисты отделались от этого неудобства, приняв модель анализа, которая предполагает, что экономика состоит из изолированных, полностью самодостаточных круговых потоков обмена ценностями (трудом, капиталом и товарами) между фирмам и и семьями без учета окружающей среды. Иными словами, их модель предполагает, что окружающей среды как бы не существует. Затем, вопреки логике, они используют эту модельдля доказательства того, что окружающая среда не имеет большого значения для функционирования экономики. На тех, кто ставит под сомнение возможность безграничного роста на ограниченной планете, навешивают едкий ярлык «неомальтузианца». Вера в возможность безграничного роста есть самая суть идеологической доктрины корпоративного либертарианства, потому что принятие реальности физических границ означает признание необходимости ограничения алчности истяжательства во имя экономической справедливости и разумной достаточности. Рост должен уступить место перераспределению богатств и природных ресурсов как главной цели экономической политики. Склонность экономических рационалистов к выбору своих предположений, так чтобы они подходили к желаемым выводам, проявляется особенно ярко в компьютерных моделях, которые они используют для демонстрации экономических выгод от устранения торговых барьеров. Во время общественных дебатов на тему Североамериканского соглашения о свободе торговли (НАФТА) сторонники этого соглашения активно ссылались на результаты многих компьютерных моделей, известных как модели общего равновесия, в качестве доказательства, что НАФТА создаст большое число новых рабочих мест для каждой из стран-участниц этого соглашения — Канады, Соединенных Штатов и Мексики. Экономист Джеймс Санфорд проанализировал модели, использованные для получения таких выводов, и составил перечень предположений, лежащих в их основе. Он пришел к выводу, что в каждой из моделей использовались предположения, взятые из классической торговой теории, которые находились в вопиющем противоречии с экономической реальностью стран-участниц НАФТА. Для иллюстрации этих противоречий он написал некий гипотетический диалог между работницей автомобильного предприятия на Среднем Западе Соединенных Штатов и одним из экономистов, поддерживающих соглашение НАФТА. Работница говорила составителю модели о своих опасениях:

Если соглашение НАФТА будет утверждено, компания «Форд» конечно же, переведет завод по производству автомашин марки «Торос» в Мексику, где она сможет нанять рабочих за одну десятую часть моей зарплаты и где нет независимых профсоюзов, а затем экспортировать машины в Соединенные Штаты. При существующем упадке рынка труда в этой части страны я не вижу каких-либо перспектив найти работу за такую же зарплату.

Экономист, составивший модели, страшно удивленный, уверяет ее, что он является экспертом по вопросам торговли и что ее опасения совершенно беспочвенны:

Вам не о чем беспокоиться. Я составил компьютерную модель, которая показывает, что на самом деле вы получите преимущества от этого торгового соглашения, потому что НАФТА создаст новые рабочие места в Америке. Вот как работает модель. В ней я предполагаю, что капитал не меняет своего местоположения. Следовательно, фирма «Форд» не может перевести свой завод в Мексику. Она также и не захочет это сделать, потому что я предполагаю, что оплата труда за производство одной детали одинакова в обеих странах и в моей модели американцы отдают явное предпочтение товарам, произведенным в Америке, даже если они более дорогие.