Андрей Девятов - Путь правды — разведка

Впоследствии, когда китайцы позволили иностранцам ездить по стране, я разобрался и с «буграми». Так, «бугры», числившиеся ракетными базами «Пекин» и «Тяньцзинь», оказались защищенными складами снабжения государственного резерва, куда прямо внутрь «бугра» вела ветка железной дороги, по периметру была охрана, а сверху торчали антенны узла связи. Созданы же эти «бугры» были в конце 1960–х годов, когда Председатель Мао провозгласил лозунг «Готовиться к войне, глубже рыть окопы, запасать зерно».

Блефом китайской стратегической маскировки, на который попалась космическая разведка и СССР и США, была и якобы вмонтированная в гору радиолокационная станция с огромной фазированной антенной решеткой для загоризонтного обнаружения пусков советских ракет. Я нашел эту гору, в фас и профиль разглядел все в бинокль, в лоб замерял радиоизлучения, но никаких живых признаков того, что числилось за «объектом», не обнаружил.

Комплексный синергетический подход к разведке в отличие от детальной рациональности позволял соединять как бы бессмысленные числовые данные (например, частотно–временных характеристик сигналов радиотехнических средств телеуправления, слежения и навигации) с малоценной обезличенной, но смысловой информацией других источников и так проникать в военные тайны китайцев.

Это касалось вскрытия испытаний, в том числе неудачных, баллистических ракет для подводных лодок. И оценки характеристик пусков первой мобильной твердотопливной ракеты «Дунфэн-15». И отслеживания стратегических учений «Стальная стена — 87» с развертыванием войск на пекинский оборонительный рубеж, ударами авиации и пусками МБР.

Везде срабатывал принцип голографии (распознавания в объеме — холо ): «опорная» волна числовых данных (построенных в модели — уровень когно ), подсвечивая «сигнальную» волну разрозненных слов и изображений от того же события, проявляла скрытую инфо –картину объекта разведки.

Рационализм — это работа со знаками, с формой. Перспектива же разведки информационного общества за признаками содержания. Маскировка, коды, криптография закрывают форму, а уже потом содержание, которое всегда так или иначе проявляется, можно сказать, «торчит» в признаках сущности. И потому тайна содержания доступна, но не ловкому вору, коварному искусителю или злобному обманщику простодушных людей, а искусному следопыту.

В 10–х годах XXI века внимание разведки все больше захватывает не ракетно–ядерный потенциал, но насильственный экстремизм. Поэтому ныне было бы полезно сделать фильм не про коварный «след медведя», а про благородную «мудрость змеи».

В классике разведки индустриального общества 70 % похищенной информации добывается путем вербовки агентов–осведомителей или оперативного внедрения шпиона на объект интереса. Учебники по разведке утверждают, что успешность вербовки, внедрения и разработки источника обеспечивается следующими личными и деловыми качествами разведчика:

■ способность скрывать свои чувства от окружающих;

■ способность постоянно лавировать и просчитывать ходы;

■ наблюдательность натуралиста и дотошность ученого;

■ общительность, коммуникабельность, актерство, харизма;

■ романтика похождений со склонностью к авантюризму;

■ физическое здоровье, стойкость и выносливость;

■ высокий уровень интеллекта, аналитические способности;

■ длинная воля, скромность и непритязательность в быту;

■ эрудиция, трудолюбие, тяга к слову, способность к языкам;

■ оперативная хватка и способность самому принимать решения;

■ верность, надежность, личное достоинство, ответственность;

■ целеустремленность, смекалка, склонность к самоорганизации;

■ добрая воля подчиняться приказу, способность держать удар;

■ морально–психологическая и алкогольная устойчивость;

■ циничная расчетливость, ловкость, смелость, прагматизм.

Однако главным качеством все же выступает способность мыслить нестандартно и творчески, а действовать самостоятельно на грани фола.

В конце 70–х годов XX века, когда я приехал в КНР в первую длительную командировку по линии Посольства СССР, нестандартным для иностранца было ездить по Пекину на велосипеде, хотя «революционные массы», только что «раскрепостившие сознание» в ходе великой пролетарской культурной революции, передвигались исключительно на велосипедах, а автомобиль был ярким показателем принадлежности к чиновной бюрократии. Пример нестандартного поведения дипломата подал мне тогдашний глава миссии связи США в КНР Дж. Буш–старший. В то время в Пекине близ перекрестка Сидань существовала «стена демократии», на которой китайские противники режима вывешивали вольнодумные газеты больших иероглифов ( дацзыбао ). Буш–старший в сопровождении переводчика ездил к этой стене за свежей информацией подчеркнуто демократично — на велосипеде. Как писали в газетах, в ходе одной из таких демонстративных велосипедных поездок в народ ему сообщили о назначении на пост директора ЦРУ.

Я же в Посольстве СССР был молодым референтом, которому кататься по городу на велосипеде было по статусу, да и по годам вполне естественно. Решение сделать ставку в организационных вопросах разведки на велосипед я легко принял сам, тем более что личный автомобиль мне не полагался.

Велосипед же ломал все оперативные схемы того времени и давал не предусмотренные учебниками по разведке огромные преимущества по выявлению слежки, отрыву от преследования и, главное, неприметному завязыванию контактов с потенциальной агентурой.

А организационная задача для офицера разведки тогда формулировалась так: «Поезжай в город, познакомься с китайцем и назначь ему следующую встречу для закрепления знакомства и дальнейшей разработки».

Китайское сердце не лишено высоких чувств, но все же на земле больше предрасположено к деньгам. Вопрос лишь в том, как завязать с китайцем денежные отношения естественным для него образом, без «потери лица».

Я решал этот вопрос с опорой на главную черту китайского сердца — прагматизм. И первый контакт с потенциальным источником хоть каких–то сведений придумывал так, чтобы китаец без мысли об измене Родине сразу мог бы отношения с иностранцем перевести на денежный расчет.

В конце 70–х годов в центре Пекина рядом с торговой улицей Ванфуцзин в очень людном месте по выходным дням существовал рынок филателистов. Недалеко от этой толкучки коллекционеров останавливался и посольский автобус, который привозил жен совзагранработников в центр за покупками.

Первый раз организационную задачу — познакомиться с китайцем и назначить ему следующую встречу — я решил на этой толкучке филателистов. В воскресенье в нарушение всех норм конспирации я приехал туда на посольском автобусе. Потолкался среди китайских коллекционеров. Выбрал приличного с виду парня. Купил у него серию каких–то марок и заказал редкие марки времен культурной революции. В следующее воскресенье на той же толкучке получил марки, оплатил заказ и для расширения обмена «марки — деньги» назначил ему встречу уже без других коллекционеров в другом, тоже людном месте. Так появился контакт с условным именем Филателист. Перспектива контакта виделась в том, что, после того как тема марок сама собой иссякнет, китаец, привыкнув к доходу, стал бы за деньги приносить любые внутренние издания, купить или подписаться на которые иностранцам было нельзя. То есть появлялся доступ к «сигнальной» волне.