Андрей Борцов - Что такое интеллигенция и почему она не тонет

Интеллигенция, надо отметить, не просто была не нужна, но очевидно вредна.

Камиль Мусин, «Интеллигенция сделала свое дело, но кое-кто не хочет уходить»:

«Модель общества, на которую явно или неявно опирается интеллигенция в своих построениях, проста и состоит из трех слоев: власть, сама интеллигенция и народ.

Такая модель позволяет интеллигенции самопозиционироваться как “элите”.

Власть, понятно, угнетает, но ее можно иногда вразумить дельным советом, а пока она не вразумилась, интеллигент мужественно терпит ее выходки. Народ внимает интеллигенту, не все понимает, но чувствует глубинную правоту, и равняется на его поступки и образ жизни как на эталон. Задачи интеллигенции — разбудить в народе скрытую интеллигентность. Время от времени народ, прозревший под влиянием интеллигентских идей, сбрасывает ненавистную власть и…

Дальше что-то не клеится.

А все потому, что у этой модели есть недостаток: она проста и в нее кое-кто не попадает. Если этого “кое-кого” попытаться встроить в триединую модель, то разрушится и элитная позиция интеллигента.

Интеллигенты называют всех, кто не удовлетворяет ихнему пасторальному представлению об обществе и о себе словом “Быдло”. Оно же “чернь”, “толпа”, “плебс”, “хамы” и т.д. Как выделить Быдло и какие у него устойчивые признаки — неизвестно. Знаем мы лишь то, что Быдло в первую очередь не слушает интеллигента, живет само по себе и активно сопротивляется попыткам интеллигенции налаживать его быдловатую жизнь.

“Быдло” необъяснимо, коварно, обло, озорно, стозевно и лаяй. А еще аморфно, так как феномен Быдла слишком нетерпим для интеллигентского ума и почти им не изучается. Поэтому интеллигенция, за неимением конкретного материала, лепит образ Быдла из самых своих затаенных страхов и фантазий — и Быдло выходит преужасным, хоть и сшитым из лоскутов пугалом.

И самое главное, когда, наконец, народ, ведомый чистой и непорочной интеллигенцией, сбрасывает очередной Кровавый Тиранический Режим, и вот уже пора ей, интеллигенции, наконец, порулить — всегда почему-то получается, что из-за спины интеллигенции выходит это самое Быдло и отгоняет чистых борцов от руля!

Страх испытывают все люди. Не боятся только патологические герои (их быстро уносит естественный отбор) и идиоты. Остальные боятся, хотя не всегда в этом признаются. Есть способы борьбы со страхом: подавлять его, не замечать, не поддаваться, наконец. …

Осознание и преодоление своего страха (а не подавление, не сокрытие и не глушение наркотическими веществами) есть занятие, воспитывающее в интеллигенте моральные принципы и нравственные нормы поведения. Потому что честно и открыто осознавая и преодолевая свой страх, человек прикасается к его источнику и изнутри понимает многие вещи, которые нельзя объяснить.

Но в России с какого-то момента интеллигентность для многих остановилась на втором шаге — на страхе. Особенно после того, как за страх начали платить. Бояться и пугать других стало выгоднее, чем искать и указывать пути идентификации и преодоления проблем. Продажа слов “боюсь что”, “самое страшное — это…” и прочих вводных слов интеллигента, а также всякая эсхатология, конспирология, рассуждения о неминучих и уже происходящих катастрофах — все это стало частями и ветвями отлаженного бизнеса, а интеллигентность — брендовой маркой. Всего-то, что нужно уметь — это правильно вязать пучки словесных штампов, пересыпая их ужасными предсказаниями. Ответственности и спросу никакого: произойди что, предсказатель горько сжав губы, устало цедит: “ну вот, я же говорил…”. А произойди нечто обратное, предсказатель опять же бьет себя в грудь: “Могло быть хуже, но мы предупредили народ и власти были вынуждены…”

Находятся и покупатели — различные политические группы и силы, очарованные способностью продавцов страха запугивать “народ” и подсказывающие им выгодные и актуальные на текущий момент объекты профессиональной боязни. Чтобы бороться с властью, нужно опираться на другую власть или силу — и такие силы услужливо подставляют мощные плечи. Силы эти разные, но брендовый интеллигент всегда убежден ими (или, чаще, самоубежден), что силы эти самые что ни на есть добрые и бескорыстные и в случае победы над ненавистной текущей властью, эти силы отойдут в сторонку и, умильно улыбаясь, предоставят интеллигенции наслаждаться плодами в полном одиночестве. И уж на этот раз интеллигент себя покажет! Как бы не так…»

Интеллигенция всегда будет «пятой колонной» именно в силу сочетания ума (формального интеллекта), комплекса неполноценности и неумения (да и нежелания) брать на себя ответственность. Интеллигент — хороший «пужатель», он всегда может расписать, какие страшные кризисы ожидаются в ближайшем будущем, как все это будет ужасно и так далее. Но даже критик из него никакой: критикуя, он не предлагает другой, лучший выход. Любая возможность ошибки преподносится как чуть ли не неминуемая катастрофа, в связи с чем лучше всего не делать ничего — как бы оно чего не вышло. Но и это не спасет от ожидаемых ужасов, так что выхода нет. Пингвин и гагары в «Песне о буревестнике» Горького — это именно интеллигенты, без разницы, глупый пингвин или умный, и какой IQ у гагар: «…недоступно наслажденье битвой жизни: гром ударов их пугает».

Тем не менее — выхода-то нет, интеллигенция начинает приспосабливаться к новым условиям жизни.

«…большинство испуганных интеллигентов… в результате длительного и зигзагообразного процесса поняло, что новый класс не варвар, не хам и дикарь.., что [оно] может с таким же, а может быть и с гораздо большим успехом, нежели буржуазию, культурно обслуживать пролетариат» — Вольфсон С.Я. Интеллигенция как социально-экономическая категория // Красная новь. 1925. № 6. С. 156

И в дальнейшем интеллигенция расцвела заново, приблизительно в 60-х годах. Но об этом — чуть позже, а сейчас разберем еще один важный вопрос, который берет начало именно из начала XX-го века.

Прежде чем взяться за вопрос «интеллигенция и евреи», приведу соображение, которое принято упускать из виду. С. Кара-Мурза в книге «Советская цивилизация от начала до Великой Победы» цитирует дневник Пришвина, в котором тот описывает выборы в комитет (1917г):

«— Товарищи, я девять лет назад был судим, а теперь я оправдал себя политикой. По новому закону все прощается!

— Верно! — сказали в толпе.

И кто-то сказал спокойно:

— Ежели нам не избирать Мешкова, то кого нам избирать? Мешков человек весь тут: и штаны его, и рубашка, и стоптанные сапоги — все тут! Одно слово, человек-оратор, и нет у него ни лошади, ни коровы, ни сохи, ни бороны, и живет он из милости у дяди на загуменье, а жена побирается. Не выбирайте высокого, у высокого много скота, земля, хозяйство, он — буржуаз. Выбирайте маленького. А Мешков у нас — самый маленький».