Андрей Борцов - Что такое интеллигенция и почему она не тонет

Что это за чушь? Какие “испокон веков”, какая Русь? Интеллигенция как культурный тип появилась в XIX веке, как продукт разложения сословного общества. И никогда она не была “эталоном нравственности”, ибо ее главной отличительной чертой была больная совесть и нравственные метания. Разве могут метания и непрерывная “смена вех” быть эталоном? Чему может научиться юноша у Родиона Раскольникова?»

Конечно, и Кара-Мурза прав, и можно долго расписывать неблагодарность интеллигенции, и ее нарочито короткую память… Не будем тратить время. Лучше внимательно обдумаем факт, который мало кто понимает.

Pioneer, «Интеллигенция как социальный феномен»:

«Если для интеллигенции науки (и культура вообще) суть дисциплины второстепенные, вспомогательные, то что же для Интеллигента главное?

Неприязнь к практическим наукам в сочетании с фанатичной верностью Идеям составили славу о трогательной “непрактичности” интеллигента, иначе говоря, знаменитый “идеализм” русской интеллигенции. (Надо заметить, что социальный антагонизм Интеллигенции и Науки сокрыт глубоко и не очевиден. Обычно Интеллигенция публично одобряет науки, любит именовать свои идеологические воззрения “научными” и не прочь заполучить для себя научные звания и регалии.). Советская номенклатура в первую голову ориентировалась на мнения и настроения интеллигенции, в целом, по мере сил обсуживала интересы советской интеллигенции. Предполагаю, многим соотечественникам будет психологически сложно согласиться этим тезисом, поскольку, как мы уже отмечали ранее, распространено предубеждение о несовместимости номенклатурности и подлинной интеллигентности. Удивительный предрассудок! Ведь именно интеллигенты основали советское государство, большевистское правительство более всего напоминало редакцию левой радикальной газеты. Вожди революции по роду профессиональных занятий были, как они сами выражались, “литераторы”. Занятно, со временем интеллигенция перестала воспринимать этих персонажей в качестве “своих”. Как советские коммунисты никогда не бывали осуждены советским правосудием, поскольку до суда их аккуратно исключали из Партии, так и интеллигентов перед судом истории исключают из рядов Интеллигенции. …

Советская социальная политика имела ясно декларированную цель — построение Коммунизма и воспитание Нового коммунистического человека (одно без другого предполагалось невозможным). И кроме свойств вполне фантастических, ожидаемый “новый человек” советскими идеологами наделялся чертами реального прототипа — Интеллигента. Собственно когда “шестидесятники” задумались о скором наступлении коммунизма, то Человечеством будущего им привиделась именно Интеллигенция (как идеал Интеллигента в своем предельном развитии). С тех романтических пор в советском обществе принято гордиться образованием собственной интеллигенции буквально во всех слоях общества: рабочая интеллигенция, крестьянская, военная и даже партийная. Не погрешим против правды, если скажем, что подлинная цель реального социализма — сделать из человека Интеллигента.»

Обратите внимание на хитросплетение: для народа проповедовался культ Труда, между тем как интеллигенция паразитировала, не желая не только трудиться (т.е. производить материальные либо культурные ценности), но даже и править — это означало бы принятие на себя ответственности.

«Советская номенклатура ведет свое социальное происхождение прямо от интеллигенции. … Например, такие выдающиеся деятели “перестройки” и “реформ” как Е. Гайдар, С. Кириенко или А. Яковлев (и многие, многие другие, нет смысла перечислять) без всяких оговорок принадлежат к партийной номенклатуре высокого ранга. И не то что бы интеллигенция считала их “хорошими” (прогрессивными) советскими функционерами в противовес “плохим” (реакционерам), нет, их просто не признают за презренных “номенклатрущиков” и все. Не желают видеть очевидного и “не видят”.

Однако интеллигенция и советская номенклатура связаны не только генетически.

Номенклатура вообще весьма своеобразная форма организации правящего класса, она никак не выводится из догм марксистской идеологии и не следует из известных исторических традиций государственного строительства. Зато прекрасно проистекает из ментальности и обычаев русской интеллигенции.

Мы не хотели бы быть превратно понятыми таким образом, что номенклатура и советская интеллигенция тождественны, или что номенклатура есть элита интеллигенции. Проблема не сводится к взаимоотношениям интеллигенции и номенклатуры. Важно то, что сам принцип номенклатурности вполне во вкусе интеллигенции и поэтому привился в советской жизни (фактически сохранился и после распада СССР, причем его питательной средой явилась в большей мере либеральная интеллигенция). По своему духу идея номенклатуры глубоко интеллигентна, — контролировать власть, по возможности уклоняясь от прямой ответственности, поскольку интеллигент желает “отвечать” лишь за приверженность Идеалам, но не за последствия своих деяний.»

Еще один фактор интеллигентности номенклатуры — это претензии на способность управлять всем, чем угодно. Номенклатурный работник мог «заведовать», скажем, тяжелой промышленностью, а потом (в том числе и по причине некомпетентности) мог быть переведен на что угодно, скажем, на пропаганду чего-то там где-то там. Если сильно провинился — то могли отправить «в глубинку», но все равно — руководить.

Интеллектуалу этого выверта мышления никогда не понять: как можно уметь руководить всем подряд? Для того, чтобы делать это качественно, надо знать соответствующее производство, отрасль науки и т.д. Разгадка проста: целью ставится не развитие и прогресс, а сам процесс руководства. Продвижение Гениальных Идей.

Одной из такой идей была (правда, никогда не высказываемая в явном виде) прогрессирующая профанация интеллектуального труда и образования как такового.

Сергей Волков, «Интеллектуальный слой в советском обществе»:

«В сферу умственного труда включались профессии и занятия, едва ли имеющие к нему отношение. Плодилась масса должностей, якобы требующих замещения лицами с высшим и средним специальным образованием, что порождало ложный “заказ” системе образования. Идея “стирания существенных граней между физическим и умственным трудом” реализовывалась в этом направлении вплоть до того, что требующими такого образования стали объявляться чисто рабочие профессии. Как “требование рабочей профессии” преподносился и тот прискорбный факт, что люди с высшим образованием из-за нищенской зарплаты вынуждены были идти в рабочие. При том, что и половина должностей ИТР такого образования на самом деле не требовала (достаточно вспомнить только пресловутые должности “инженеров по технике безопасности”).