Майкл Бут - Почти идеальные люди. Вся правда о жизни в «Скандинавском раю»

Это только вступление к трапезе. Из ожиданий от вашего поведения во время и после тефтелей и Jansons frestele (картофельный гратен с анчоусами – замечательное шведское изобретение) можно составить целую книгу, но идею вы уловили. Еще одно предупреждение: не следует повторять трагическую ошибку, допущенную мной однажды. Я помню изумленные взгляды других гостей и сочувственно-нервные попытки хозяев дома сделать все, чтобы я не ощутил собственного позора. Никогда не прикасайтесь к бокалу, произнося тост. Невзирая на то что вам могло показаться после многочисленных голливудских фильмов о викингах, в Скандинавии это непростительное проявление невоспитанности.

Если вам кажется, что мой вводный курс недостаточен (это правда, но на заполнение пробелов потребуется целая жизнь), то лучший источник знаний о ледяных потемках шведской души – книга Эке Дауна «Шведская ментальность». Даун, который в разное время возглавлял стокгольмский Северный музей и этнологическое отделение Университета Стокгольма, считается одним из крупнейших скандинавских этнологов. Его называют гуру всего шведского, а его книга – блестящий образец анализа национального характера. Я не знаю другого текста, в котором некая нация стала бы объектом столь же объективной (и, разумеется, безжалостной) критики.

Даун описывает шведов как обуреваемых комплексами тихонь. По его словам, это люди, которые скорее пойдут по лестнице, чем сядут в лифт с посторонним. К их самым ярким привычкам относятся поездки на природу, поедание хрустящих хлебцев, разговоры вполголоса и уклонение от спорных тем в беседе. «Поражает огромное значение, которое придается в шведской культуре «порядку», – пишет Даун, добавляя, что «пунктуальность и высокая организованность больше всего ценятся шведами». М-м-м, как это сексуально…

«Шведская ментальность» была написана в 1985 году, и мне стало интересно, изменилось ли что-то с тех пор. Я опасался, что Дауна уже нет с нами, и не надеялся отыскать его, но, к счастью, ошибся. Даун, которому сейчас под восемьдесят (когда эту книгу будут экранизировать, его сыграет Макс фон Зюдов), жив-здоров и обитает в зажиточном районе Стокгольма. Как раз, когда я написал ему по электронной почте, он получил престижную премию Gad Rausing за достижения в гуманитарных науках в сумме 800 000 шведских крон (около 73 000 фунтов стерлингов). Ее присуждает фонд, основанный миллиардером – создателем Tetra Pak. Даун любезно пригласил меня побеседовать у него дома.

Действительно ли шведы избегают садиться в лифты с кем-то еще? Это не преувеличение?

«Да, так и есть. Мы не умеем общаться с незнакомыми людьми, – усмехнулся Даун. – Это поразительно, потому что подавляющему большинству людей нравится общение. На юге Европы это лучшее, что есть в жизни. У меня есть коллега-француженка, которая, приехав в Швецию, решила, что здесь запрещено разговаривать в автобусах. Никак иначе она не могла это объяснить».

«На иностранцев мы обычно хотим произвести «особое» впечатление, – продолжал Даун. Мы беседовали в тускло освещенной гостиной его огромной квартиры с высокими потолками. – Мы не слишком разговорчивы, но в Швеции считается правильным проявить вежливость – мол, я вас слушаю. Но через какое-то время американец или кто-то еще начинает удивляться: а может ли этот человек сказать что-то свое, поддержать беседу? В Америке скованные люди считаются дураками».

Даун относит шведскую замкнутость на счет доиндустриального прошлого. До середины XIX века Швеция была страной с очень низкой плотностью населения. Сельскохозяйственная реформа конца столетия способствовала объединению мелких крестьянских хозяйств в более крупные, но это лишь усилило обособленность фермерских семей и общин. «Вокруг не было практически никого, кроме родственников и соседей. Все более или менее равны, сталкиваются со схожими проблемами, и обсуждать их нет необходимости. Можно молча зайти в гости к соседу, просто постучать, сесть и посидеть какое-то время. Можно сказать: «На улице сегодня дождь», но все это было уже сказано множество раз».

Зрелище шведских фермеров, сидящих бок о бок в добрососедском молчании, кажется мне странно трогательным. Но ведь промышленная революция наверняка изменила порядок вещей? «Не совсем так, – говорит Даун. – К этому моменту у шведов так хорошо получалось обосабливаться друг от друга, что они сохранили это умение даже в городских условиях. Поэтому, как вы могли заметить, здесь мимо вас проходят с таким видом, будто вас нет».

Вот и объяснение грубости, с которой я каждый раз сталкивался в Швеции. Я просто холодею от ярости, когда вижу это бесцеремонное старание протиснуться вперед или полное безразличие к тому, что можно мешать окружающим – в общем, полное отсутствие представлений о вежливости. В ожидании электрички на центральном вокзале Копенгагена можно всегда вычислить шведов, спешащих попасть домой через Эресуннский мост, – они ломятся в вагоны, не давая выйти прибывшим пассажирам.

Я много раз наблюдал такое поведение в Дании, но в борьбе за титул самых невежливых людей на свете со шведами могут соперничать только гонконгские китайцы. Причем грубость первых еще больше обескураживает, поскольку противоречит их имиджу респектабельных, дисциплинированных и спокойных людей. Однажды мне сказали, что скандинавские манеры – демонстрация своего рода извращенного представления о равноправии: я имею такое же право ходить/бегать/ездить здесь, как и ты. Думаю, в этом что-то есть. Или все действительно так, или здесь слишком холодно для хороших манер.

Один из моих шведских собеседников припомнил такой случай: «Я был в кафе, где за одним из столиков сидел англичанин. Мимо в сторону туалета шел швед, который задел ногой его портфель, опрокинул его и проследовал дальше без извинений и без попытки поставить портфель на место. Англичанин промолчал, но когда швед вышел из туалета, проорал на все кафе: «ПРАВИЛЬНОЕ СЛОВО – “ИЗВИНИТЕ!”»

«Понимаю, что вам это неприятно, – спокойно прокомментировал Даун мой монолог. – Но для нас в этом нет ничего необычного». Однако грубость и желание обособиться, присущие его соотечественникам, огорчают и его самого. Годами Даун встречал одних и тех же людей на улицах своего района, и никто ни с кем не здоровался. Недавно он решился на спонтанный социологический эксперимент.

«Был один пожилой, очень элегантно одетый джентльмен, с которым мы встречались ежедневно, но просто проходили мимо, не обменявшись и взглядом. Однажды я подошел и сказал: «Вы знаете, мы тут годами ходим и видим друг друга. Может быть, нам стоит хотя бы здороваться?» И он так обрадовался!» В конце концов оба подружились, стали приглашать друг друга в гости, а воодушевленный Даун начал знакомиться с другими соседями, которые тоже удивлялись, но были не менее восприимчивы к его инициативе. «Это так здорово! Людям так это нравится!» – сказал он, хлопнув в ладоши.