Сергей Катканов - Люди против нелюдей

Был ещё генерал Шкуро, который и до революции имел репутацию социалиста, монархию ненавидел и заявлял: «Я хочу свободы для всех граждан России». Но Шкуро вообще очень трудно считать белогвардейцем, это был казак-партизан, он даже генеральский чин сам себе присвоил.

Антон Иванович Деникин — одна из ключевых и наиболее политически сложных фигур Белой Гвардии. Безжалостный Гиацинтов писал о нем: «Деникин был яркий представитель нашей либеральной розовой интеллигенции». Увы, это так. Сам Антон Иванович писал: «Я принял российский либерализм в его сущности без какого-либо партийного догматизма».

Но здесь надо сделать одну существенную оговорку: те старые русские либералы ни сколько не были похожи на нынешних. Современный либерал безошибочно опознается по двум признакам. Первый — брезгливое отношение к России с одновременным преклонением перед всем западным. Второе — радикальная антицерковность. А Деникин был горячим патриотом и человеком глубоко верующим, по-настоящему церковным. В наше время его считали бы ярким представителем антилиберального лагеря, а по тем временам он считался либералом. И означало это лишь то, что он полагал необходимым дать обществу больше гражданских свобод, чем давало ему самодержавие. Деникин называл себя сторонником конституционной монархии, то есть на монархию, как таковую, у него не было аллергии. В отличии от Корнилова, он ни когда не был республиканцем. Деникин отказался поднять монархическое знамя, но мало кто знает, что республиканское знамя он так же отказался поднять: «Из Парижа нам писали: для приобретения симпатий союзников необходимо сказать два слова: республика и федерация. Этих слов мы не сказали».

Наши «союзники» были редкостными негодяями. Ведь ни Британия, ни Франция не были федерациями, а Британия не была и республикой, но Россию они обязательно хотели видеть республикой и федерацией. Заморские умники прекрасно понимали, что эти два принципа погубят Россию, то есть именно погибели России они и добивались. Но от честного русского патриота Деникина они не смогли ни чего добиться.

В мировоззрении Антона Ивановича совмещалось несовместимое. После февральской революции он говорил: «Революцию приемлю всецело и безоговорочно». Это плохо сочетается с его приверженностью пусть и к конституционной, но всё-таки монархии. И ведь у него же сердце кровью обливалось, когда он видел, что «безоговорочно» принятая им революция развалила армию. Ещё он говорил: «С наших старых знамен — не бойтесь — стерто имя самодержца, стерто прочно и в сердцах наших. Его больше нет. Но есть Россия». А уж он ли не видел, что после устранения самодержца Россия рухнула в грязь.

Шмелев в эмиграции писал, что Деникин имел своим девизом три слова: «Бог. Россия. Свобода». Антон Иванович не смог понять того, что свобода в её либеральном понимании направлена против Бога и против России. Его политическая наивность была вызвана тем, что на самом деле он был человеком совершенно аполитичным.

Итак, большинство белогвардейцев, включая вождей, были монархистами. Даже либеральное меньшинство в Белой Гвардии было либеральным совершенно не в том смысле, на который мы можем подумать, исходя из нашего опыта. Так почему же белогвардейцы открыто не заявили, что они «снова готовят нам царский трон»? Деникин говорил об этом так:

«Наша единственная задача — борьба с большевиками и освобождение от них России. Но этим положением многие не удовлетворены. Требуют немедленно поднять монархический флаг. Для чего? Чтобы тот час же разделиться на два лагеря и вступить в междоусобную войну? Чтобы те круги, которые теперь если и не помогают армии, то ей и не мешают, начали активную борьбу против нас? Чтобы 30-тысячное ставропольское ополчение, с которым теперь идут переговоры и которое вовсе не желает монархии, ушло в Красную Армию?.. Хорошо — монархический флаг. Но за этим последует естественное требование имени. И теперь уже политические группы называют десяток имен… Что же, и этот вопрос будем решать поротно или разделимся на партии и вступим в бой? Что касается меня, я за форму правления бороться не буду. Я веду борьбу только за Россию… Ни сколько не насилуя совесть, я считаю возможным честно служить России и при монархии, и при республике, лишь бы знать уверенно, что народ русский в массе желает той или другой власти. И, поверьте, все наши предрешения праздны. Народ сам скажет, чего он хочет».

Я мог бы много что возразить Антону Ивановичу на эту его зажигательную речь. Мог бы сказать, что большевизм — это тоже форма правления, и если за форму правления он бороться не желает, тогда и с большевиками сражаться нет смысла. Мог бы сказать, что разница между монархией и республикой не декоративная, а сущностная, и что православный человек не может с одинаково чистой совестью служить и помазаннику Божьему, и тем, кто его сверг. В связи с тем, что «народ сам скажет, чего хочет», я мог бы напомнить генералу о том, что он своими глазами видел на фронте летом 17-го, как целые полки превращались в грязных безумных оборванцев, потерявших человеческий облик. Вот это и был тот самый «народ», который «сказал, чего хочет». Народные массы не в состоянии сами для себя выбрать форму правления, и уж он-то, видевший, во что превращается народ без руля, должен бы это понимать. Народ пойдет туда, куда его поведут, а если вожди говорят, что они поведут народ туда, куда он хочет, то народ просто немедленно потребует «бочку варенья и корзину печенья», и вот пусть тогда генерал попробует служить России.

Я мог бы всё это сказать, и я действительно так считаю, но вот сейчас подумал: а что бы я сказал, если бы услышал эти слова Деникина тогда, в 19-м году, находясь в самой гуще разномастной белогвардейщины? Может быть, вообще ничего не сказал бы. А про себя подумал: старик многого не понимает, но здесь и сейчас он прав. Армию нельзя погружать в политическую склоку, потому что это уже будет не армия, а вооруженный парламент.

Я и сам раньше писал, что если бы белые подняли монархическое знамя, они могли бы победить. И вот недавно я нашел подтверждение этой своей старой мысли у белогвардейского подполковника Гиацинтова: «Врангель в глубине души был несомненно монархистом, но по соображениям с моей точки зрения ошибочным, он открыто монархистом себя не признавал, а встал на точку зрения непредрешенчества, то есть мол сам русский народ должен выбрать форму правления. В подтверждение мысли, что наши генералы-главнокомандующие напрасно не подняли монархического знамени приведу слова Троцкого, ярого большевика, палача и негодяя: „Если бы Добровольческая армия шла под эгидой какого-нибудь даже незначительного кулацкого царя, то, конечно, мы бы не выдержали“. Этому я вполне верю».