Газета Завтра Газета - Газета Завтра 20 (1224 2017)

Ориентализм — любимая игрушка Серебряного века. В моде — восточные интерьеры и турецкие шальвары от Поля Пуаре. Выходят в свет легкомысленные книжки о приключениях европейца в Азии или же — что ещё пикантнее — о страданиях белокурой мисс в каком-нибудь гареме. Пресыщенный Париж рукоплещет Льву Баксту с его «Шахерезадой». Публикуются научные труды — в том числе расологического содержания, в коих звучит рефрен «запад есть запад, восток есть восток...». На этой волне объединению «Мир искусства», где царили влиятельные родственники — Бенуа и Лансере, было поручено оформление Казанского вокзала. К этому заказу привлекли и Зинаиду. Врата на Восток — экзотическая роскошь и нега. Художница выполняет ряд эскизов для панно - «Турция», «Сиам», «Индия». Символами дальних загадочных стран выступают обнажённые женщины — одалиски, жрицы, апсары. Из-за начавшейся смуты проект не воплотился.

Революция не принесла художнице ничего, кроме потерь, а в 1919 году умирает от тифа любимый супруг. Зинаида устремляется в Петроград, чтобы обосноваться у родни – Бенуа. В этой обстановке она пытается жить в привычном ритме: пишет портреты и не желает вливаться в «боевую, кипучую бучу» , о которой мощно трубят господа футуристы-супрематисты. У Серебряковой не было политических претензий к большевикам — исключительно эстетические. Ей претили новейшие течения, ставшие вдруг «революцией мобилизованными и призванными». Глядя на портрет Сергея Эрнста (1921) и другие полотна конца 1910-х — начала 1920-х годов, трудно представить, каким образом Серебрякова умудрялась сохранить настройки. Изображения расслабленно-аристократичных людей на фоне «старорежимных» комодов и бюро. Тонкие запястья, галстуки-бабочки, аккуратные проборы. Эскапизм — это нормально и вместе с тем – непродуктивно, а поток заказчиков довольно скоро иссяк. Помог родственник — Александр Бенуа, ставший одним из функционеров бывшей Мариинки, а теперь петроградского БДТ. Тут, за кулисами, Серебрякова создаёт картины и зарисовки, посвящённые балету. На выставке представлена большая часть этого цикла — и снова мы наблюдаем попытку остановить ход истории, сбежать от раздражающих перемен. Девушки в пачках, нежные пуанты, белые парики, цветочные гирлянды — это спасает от невыносимости. Как инъекция обезболивающего. Но спасёт ли оно завтра?

В 1924 году Зинаида Евгеньевна уезжает в Париж — как ей представляется, на время. Поработать над панно и — вернуться. Но линия жизни вильнула в сторону. Россия – впрошлом. Дружная семья тоже распадается:Катя и Саша переезжают к матери, Женя и Тата остаются в Советском Союзе, где — между прочим — делают неплохую карьеру. Посетитель выставки может убедиться, что вещи, созданные Серебряковой в эмиграции, почти лишены внутренней силы. Где-то её чуть больше (в «пляжной» серии), где-то она почти на нуле (стандартные портреты Шаляпиных, Лифаря, Голицыной, Лорис-Меликовой и т.д.).

Надо лиосуждать художницу за то, что она уехала? Предала ли сама себя? Не думаю. Трудно жить, где ты не нужен. Ретивые авангардисты полагали, что их атакующий стиль будет властвовать вечно — до полной победы Коммунизма и далее без остановки. В 1930-х годах вкусы поменялись: вернулась классика, возобладал соцреализм — вот тут наша героиня могла бы достойно проявить себя, вписавшись в солнечный миф сталинизма. Её «микеланджеловские» крестьянки украсили бы панно ВСХВ и московского метро; академическое «ню» стало бы идеальным воплощением предвоенной красоты, а возможно, у Серебряковой появились бы свежие темы. Но история — в том числе история искусств — не терпит сослагательного наклонения. Поэтому немолодой эмигрантке оставалось ждать богатого заказчика. Явился барон де Броуэр — эксцентричный и щедрый. Его вилла нуждалась в пышном декоре, и русская мастерица выдаёт шесть панно с аллегорическими фигурами. Эти работы наш зритель увидит впервые, хотя впечатление от них...пустейшее. Переизбыток отточенности и умения, а на выходе — помпезная скука.

В 1965 году в СССР прошла грандиозная выставка Зинаиды Серебряковой — картины произвели фурор, а вот сама художница так и не вернулась — она умерла во Франции два года спустя. Каждый выбирает свой путь, а для нас она так и осталась лучезарной красавицей перед зеркалом... Была как Солнце!

Восхищённые Пушкиным

Андрей Фефелов

18 мая 2017 0

культурная политика в СССР

Русское советское, красное, социалистическое — это всегда комплексный, системный, стратегический подход к явлениям и событиям. Именно системности, обоснованности, методичности не хватает современному российскому государству. В вопросах культурной политики этот изъян оборачивается полным и всеобъемлющим засильем импортного масскульта. "Тьма, пришедшая с Запада, накрыла громадный город…".

Помимо массовой культуры на заброшенной русской ниве произрастают разного рода "элитарные" и "концептуальные" сорняки, притом что кристально ясной доктрины культурного, информационного развития мы так и не услышали из уст власти, озабоченной беспрерывной текучкой, занятой "латанием дыр", сфокусированной на решении сиюминутных тактических задач.

Вспомним переломный, грозный и благословенный 1937 год. В самом его начале в Большом театре в Москве в присутствии Сталина прошло торжественное совещание, посвящённое столетию со дня кончины русского литературного гения Александра Пушкина. Именно тогда на государственный уровень был поднят лозунг, некогда сформулированный наркомом просвещения Луначарским — "Пушкин наш!"

Пылающее слово Пушкина, подхваченное государственной, а с 1937-го года правильно говорить — державной волей, озарило все самые отдалённые и тёмные уголки огромного пространства нашего русского континента. Как пишет современный исследователь: "Имя Пушкина неслось из всех громкоговорителей и граммофонов, с украшенных портретами улиц и площадей, с плакатов и открыток, красных уголков и фабричных собраний страны… Буквально в каждой школе, на фабрике, заводе, в колхозном и совхозном клубе необъятной страны шли типовые выставки о Пушкине".

К 1937 году сочинения Пушкина были переведены на все языки союзных республик, а также на ассирийский, бурятский, греческий, еврейский, коми-зырянский, монгольский, нанайский, немецкий, польский, удмуртский, цыганский, чукотский, чувашский и якутский…

Общий объём пушкинских изданий превысил 14 млн экземпляров. По всей стране — стихийно и не очень — стали появляться общества и клубы пушкинистов. Пушкинский дух снизошёл на огромный советский народ, зарядил его своей золотой "солнечной энергией".