Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6598 ( № 20 2017)

Итак, мысль. Однозначно – и ни один читатель не будет против – в творчестве Константина Ефетова именно она, интеллектуальная составляющая (а не чувственное восприятие) – стоит на первом месте. Более того, не просто на первом – а ради неё всё и делается. Причём ради мысли нелинейной, парадоксальной, оксюморонной и просто… неожиданной. Как бы сейчас сказали, «хитро выкрученной». И тем не менее способность автора придавать каждому своему даже самому парадоксальному логическому построению «понятность» – абсолютно зрима. В этих стихах всё предельно ясно – как, скажем, то, что если вы пьёте чай из чашки, то в руках у вас чашка, и это не цветок лотоса, а в чашке этой чай, а не горсть наконечников от скифских стрел.

Можно сказать, что в этих четверостишиях всё практично – как в притче, афоризме, хорошем анекдоте – они «полезны», всегда подскажут, дадут совет, помогут найти выход в трудной ситуации, подбодрят, юмором своим дадут понять, что мир не так уж плох, если с ним вместе можно посмеяться. Но эта ясность и практичность – первый план, верхний слой, земная кора этой необычной поэзии. А ядро её – это чашки, расцветающие на стеблях лотосов. Попробуете выпить из них вместо чая наконечники стрел?

Глубинная теория, способная породить только такую – нестандартную – практику. Когда в одном стихотворении может уместиться до бесконечного количества «мне понятно» и «мне полезно» – понятно и полезно будет всем, но каждому – по-своему. Каждый по-своему будет интерпретировать общую нашу Вселенную, мир человеческий и мир идей. Имеет ли значение для автора всенепременное донесение до читателя какой-то конкретной мысли? Конечно же, имеет. Но недаром он так любит говорить загадками, задачами и теоремами – как в названиях своих книг, так и в необычных картинах, схемах и формулах, их иллюстрирующих, и, конечно же, в самих стихах или рассказах, описывающих курьёзные случаи из реальной жизни, её «странную логику», значит, ему интереснее, чтобы читатель думал сам, а не «жевал» «готовенькие» аксиомы.

Пробуйте

не

поддаваться,

Чтоб

не свихнуться

совсем:

Лучше

ничем

заниматься,

Чем

заниматься

ничем.

Сотворчество с читателем, стимуляция его мышления, нелинейного взгляда на мир – характерная черта авангардных литературных направлений. В том числе и концептуализма. А определение «иронический», думаю, объяснений не требует. У концептуалистов всегда было, есть и будет море иронии в отношениях с нашим замечательным миром, который можно разъять до кварков, вычислить и измерить до наноединиц, а он всё равно останется непонятным. Всё равно раз за разом будет как изумлять тебя, так и ставить в тупик. А потому можно только смеяться… нет, не над ним. Вместе с ним. И даже не над собой – а над собою в нём.

Если кто читал иронические поэмы Тимура Кибирова о системе мироздания и духовных поисках человека, написанные в форме «переделок» сказок «Мойдодыр» и «Незнайка», тот имеет представление о сущности иронического концептуализма. Тот непременно увидит блеск этого стиля в творчестве Константина Ефетова.

Улыбка –

визитная карточка

только людей,

И ею они

в эволюции

к цели ведомы,

А юмор –

внезапная свадьба

двух разных идей,

Которые

ранее не были

даже знакомы.

Хотя сам автор едва ли причисляет себя к каким-то стилям и направлениям. Индивидуальность подхода как к интеллектуальности, так и к иронии говорит об очень самобытном, широкоформатном мышлении. Но и способность к вхождению творчества в мировые литературные и культурологические парадигмы дорогого стоит. А выход за их пределы становится ещё интереснее.

Отдельного разговора в этом ключе заслуживают «Жэзэ­элики» – авторское изобретение Константина Ефетова, новое и одновременно старое, как мир. Я бы сказала, что это форма ораторского искусства (отсылает нас к Цицерону). Такими яркими, ёмкими фразами нужно разговаривать с теми, кого хочешь обличить, но при этом не обидеть. Ими – тонкими, острыми, даже немного едкими, но не язвительными, не злыми – можно донести многое… нет, не до исторической личности, которой они посвящены, – до нас, имеющих эту личность в числе своих архетипов. Если имеем, конечно – у каждого свой «размер» эрудиции, свои личные «метки» в истории, мифологии, культуре, науке, социуме и природе. Ну вот и расширим, если что, тем более что автор не жалеет пояснений для читателей.

Думаю, не скажу ничего нового, чего не писали о поэте Константине Ефетове другие критики, если в качестве резюме замечу: видеть мир так ясно и просто, и одновременно так архетипично и символично может только учёный. Здесь имеется в виду не профессия и даже не призвание, а сам тип мышления (который, видимо, и заставляет выбрать именно такое призвание).

Лишь срубишь

голову

у гидры –

их две.

Геракл

удивлён:

«А как же

сохраненья

массы

закон?»

Как-то доводилось слышать такой афоризм о научном мышлении: «Это когда многолетние старания доказать «ничто» – вдруг приводят к вспышке «Нечто». В этом высказывании речь идёт о Боге и обосновании его несуществования. И о том, как такой самоотверженный труд доказывает как раз обратное. Говоря же о творчестве Константина Ефетова, можно отметить, что его научное мышление доказывает самое что ни на есть антинаучное, самое мифологичное и мистическое явление мироздания – Поэзию.

Нуждается ли она в доказательствах – это вопрос отдельный. Однако, прочитав эту книгу, как и другие книги Константина Ефетова, читатель обязательно поймёт это для себя.