Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6595 ( № 16 2017)

– Есть такой! – раньше Фрейлиса Ивановича выскочил Шимпанзин. – Вот только поправится и тотчас перед вами предстанет.

– Не вот только поправится, а е с л и поправится, – уточнил мрачно Фрейлис Иванович. – Вечно ты, Роман Яковлевич, не с той ноги ступаешь.

– Да уж, небось, поправится, – стоял на своём Шимпанзин. – Вчера в сознание пришёл, спросил, где находится и как зовут. Чего же ещё надо?

– Ну и как его зовут? Глядишь, вспомню... – оживился товарищ Ивс.

– Да кто ж, кроме него самого, это знать может, – сказал Шимпанзин. – Главное в том, что он вас хорошо помнит.

– Проследи, Фрейлис Иванович, – напутствовал товарищ Ивс, поднимаясь и тем самым давая понять, что беседа закончилась, – ответственно проследи. Если мы этот шанс упустим, то концов не найдём.

Всю дорогу до своего кабинета Фрейлис Иванович нехорошо промолчал, и, переступая начальнический порог, Шимпанзин был готов ко всему, однако вместо ожидаемого урагана по кабинету прошмыгнул молодой ветерок, очень даже кстати освеживший. Фрейлис Иванович, воссев за стол, поиграл с бумажками, огляделся, позёвывая, а лишь потом, будто мимоходом, спросил:

– А ты, Роман Яковлевич, сам-то знаешь, где ты находишься и как тебя зовут, мать твою в тридесятое царство?!

Шимпанзин неслышно засмеялся, проглотив смешок ещё в зародыше. Понял: пронесло... На роль выздоравливавшего отрядили художника-сексота Пражского.

– Тоже из греков, поди, – сказал Фрейлис Иванович, нехотя утверждая кандидатуру новобранца. – У тебя там нормальные люди вообще есть или одни греки?

Пражскому побрили голову, лысину по просьбе Шимпанзина зачем-то густо намазали зелёнкой и укрыли бинтами. Пражский посмотрел на себя в зеркало и сказал, высвобождая из-под бинтов брови:

– У Хацкевича есть странная картина «Неизвестный мужчина в ожидании свидания» – так я теперь похож на этого мужчину. Если, конечно, снять бинты и вернуть волосы.

«Художники, – подумал брезгливо Шимпанзин. – Чего плетут – сами не знают...»

Фрейлис Иванович, к которому Пражского доставили для экзамена, хмуро оглядел нововошедшего и столь же хмуро спросил:

– А посолидней ничего нельзя было найти?

– Член Союза художников... – вступился было за Пражского Шимпанзин, но был тотчас жёстко оборван начальником.

– И чего прикажете делать с этим членом? – ехидно осведомился Фрейлис Иванович, гуляя вокруг Пражского, как гуляют обычно с упрятанными за спину руками вокруг колонны в парке культуры и отдыха трудящихся. – Зачем нам тут вообще этот член? И как прикажете подать его товарищу Ивсу? Вот тут, мол, товарищ Ивс, член говорящий объявился, да мало того, что говорящий, так вас ещё прекрасно помнящий!

– Я, между прочим, известный художник! – не стерпел Пражский.

Фрейлис Иванович остановился против уха гордеца и, привстав на цыпочки, громко произнёс:

– Вы не художник. Вы – ч л е н Союза художников.

Подначивал Пражского Фрейлис Иванович и во время экзамена. У Пражского там было одно место в самом начале воспоминаний, когда он говорил: «Помню, стоял я как-то на мосту...» Так Фрейлис Иванович, не дав ему договорить, сам и продолжил: «...и подумывал, а не сигануть ли мне вниз головой. Вот и надо было сигануть – дурака бы теперь изображать из себя не пришлось и художников бы поубавилось».

Про художников Фрейлис Иванович сказал совсем тихо, как бы на излёте фразы, заглушённой к тому же шимпанзинским протестом. В целом же Пражский сыграл убедительно, но Фрейлис Иванович не был бы Фрейлисом Ивановичем, коли бы не придрался к чему-нибудь напоследок. В результате решено было голову возвернуть в прежнее состояние, а упор сделать на колченогость. Спектакль, однако, провалился с позором. Товарищ Ивс терпеливо выслушал прохожего очевидца и, когда тот, отстучав весело по паркету протезом, покинул кабинет, сказал укоризненно Фрейлису Ивановичу:

– Ну зачем надо было на такую маленькую роль задействовать художника Пражского? Если нет свидетелей, значит, и нет, а устраивать из этого балаган нехорошо. Шимпанзин небось поусердствовал?

Фрейлис Иванович, молча кивнув, отправился в контору, вызвал секретаршу и надиктовал два приказа о выговорах себе и Шимпанзину, а также информационное сообщение о безвременной кончине известного художника Пражского, последовавшей в ночь на такое-то.

– А такое-то ещё не наступило, – сказала секретарша, медля с записью.

– Наступит, – ответил, глядя задумчиво в окно, Фрейлис Иванович. – Определённо наступит. Вот завтра проснёшься, а оно уже и наступило. Если, конечно, проснёшься.

«Как-то всё нескладно собралось, – размышлял он, выстукивая пальцами популярный мотивчик. – Всех-то он помнит, всех-то он знает...» Продолжая левой рукой извлекать из стола глухие звуки, правой потянулся к телефону. «Соедините меня с художником Пражским», – сказал кому-то и замер в ожидании. Вскоре в трубке зашуршало, и Пражский, постаревшим лет на двадцать голосом, хрипло произнёс:

– Слушаю вас, Фрейлис Иванович!

– Вы должны нас всех извинить, – сказал нервно Фрейлис Иванович. – Непременно и решительно должны нас всех извинить. У вас голос необычный. Я сейчас пришлю к вам врачей. Вас надо подлечить. Никуда из дома не уходите, а то с таким голосом вы долго не протянете и ничего путного не нарисуете. Прощайте, батюшка.

Вошла секретарша, принесла свежие бумаги на подпись. Фрейлис Иванович прочитал внимательно приказы и, не подписав, бросил в корзину, а визируя информационное сообщение, вздохнул и сказал: «Всё одно не жилец».

Весть о кончине художника Пражского не понравилась товарищу Ивсу. Шествуя в траурной процессии во втором ряду вместе с Фрейлисом Ивановичем, он говорил о превратностях судьбы. Фрейлис Иванович молча со всем соглашался, разглядывая вдову, которая по приказу Шимпанзина шла прямо перед ними. Утомившись от философии, товарищ Ивс тоже воззрился на вдову и вскоре заметил вслух, что если долго смотреть на женщину со спины, то в какой-то момент увидишь и её лицо. Фрейлис Иванович и против этого не возразил, хотя и мог, потому что при долгом разглядывании женщин со спины видел что угодно, только не лицо.

Промолчав так до поминок, Фрейлис Иванович там и разговорился. Сначала он похвалил селёдку, потом охаял грибы, а в ожидании второго пространно поделился своими наблюдениями. Возможность углубиться в тему предоставил ему товарищ Ивс, всегда плохо поминавший и теперь вот застрявший на щах.

– Я тут что подметил, – легко отрыгнув, начал Фрейлис Иванович. – Не тут, а вообще.

И умолк, потянувшись взглядом к далёким подносам, на которых стояли тарелки со вторым. Товарищ Ивс, давившийся хлёбовом, кстати, отвлёкся и полюбопытствовал: