Александр Никонов - За фасадом империи

Во мне со школьных лет сидел миф о том, что для революции необходимо руководство революционной партии. Потому-де Ленин и организовал партию профессиональных революционеров, чтобы она возглавляла массы. Но если почитать самих основоположников и покопаться в истории, этот советский миф растворяется, как сон, как утренний туман. Представьте себе цыпленка, который перерос скорлупу. Ему нужны чуткие руководящие указания для того, чтобы взломать скорлупу изнутри? Нет, размер цыпленка сделает это сам по себе — без команд, просто по самой физике процесса. Так же, без всяких указаний партии, лед разрывает бутылку. Природе не нужны указивки. Заслуга Маркса как раз и состоит в том, что он распространил природные законы развития на общество. Собственно говоря, об этом писал и дружок Маркса Энгельс, ухвативший идею на лету: «Революция — это чистое явление природы, совершающееся больше под действием физических законов, нежели на основании правил, определяющих развитие общества в обычное время».

Разве Великой французской революцией или Английской буржуазной революцией руководила «руководящая и направляющая»? Нет. Это был взрыв котла. Какая партия руководила антисоветской революцией 1968-го года в Праге или 1956-го года в Венгрии или 1991 года в России? Какая партия, наконец, руководила Февральской революцией 1917 года, если наш дорогой Вождь мирового пролетариата ховался в то время в Швейцарии?

В том-то и дело, что для революции никакая «руководящая и направляющая» не нужна. Кучка экстремистов нужна только для узурпации власти. Что и произошло в России в октябре 1917 года. Революция — стихийное явление. Путч — результат действия заговорщиков и террористов, тем он и отличается от революции.

Знаете, сколько большевиков было о ту пору в Российской империи? Численность партии на конец 1917 года колебалась в пределах 200–350 тысяч человек. Этого более чем достаточно для вооруженного захвата власти и взятия ключевых мест (банки, телеграф, телефон, мосты — все, как учил Ленин, готовивший путч), но на народную стихию никак не тянет. Что такое 200 тысяч? Это одна сороковая часть от численности российского пролетариата (при том, что доля самого пролетариата в империи была менее 10 % всего населения). Но реально после путча руководило страной менее 1 % всей партии большевиков — исключительно ее дворянская верхушка. Это и был зародыш того нового класса, который, придя к власти, начал стремительно разрастаться.

Злобная шутка истории — ранее, при вотчинном праве, российская аристократия управляла страной и пользовалась своим имуществом, но и жизнь свою, и имущество могла мгновенно потерять просто по прихоти самодержца, поскольку институт политической власти в России испокон веку не был отделен от института частной собственности специальным механизмом, носящим название римского права. Мы это уже проходили в первой части книги. Россия начала выбираться из этой ловушки лишь после петровского царствования, постепенно дифференцируя институты и начиная понимать разницу между властью над людьми и властью над вещами. Россия, освобождаясь буржуазно, все больше и больше догоняла в этом смысле Европу.

Путч 1917 года, свергнувший революционное правительство, отбросил страну назад — в петровщину, в вотчинность. Новый победивший класс под названием «номенклатура» — та самая новая аристократия, являвшаяся, по сути, бюрократической партократией, имела только власть, но не собственность. Собственность номинально принадлежала «короне», «народу» а фактически ею распоряжался сначала диктатор (бывший уголовник по кличке Сталин), а затем — «аристократический сенат» — кучка высших бюрократов из номенклатуры, отделенных от народа непроходимой кремлевской стеной.

Воцарившийся на русском престоле после смутных времен Иосиф Грозный (Сталин) был не кем иным, как полновластным самодержцем подразвалившейся после смуты начала XX века империи. Он продолжал ту же великоимперскую политику по стягиванию земель, что вели его предшественники, и обладал такой полнотой власти, какой было мало у кого из тиранов в человеческой истории. Собственно говоря, не тираном он быть не мог. Только тотальная тирания, выжигавшая народ, как хворост, могла еще какое-то время — в современных условиях мировой буржуазно-технологической модернизации — не только сдерживать империю от распада, но и приумножать ее. Правда, цена, которую пришлось заплатить за этот откат в дикое феодальное прошлое, оказалась чересчур высока — десятки миллионов погибших, обнищание страны, порабощение населения в виде повторного закрепощения крестьян, а перед самой войной — и рабочих с инженерным корпусом.

Власть Сталина была тотальной. Абсолютной. Он, лично просматривая списки арестованных из высших эшелонов власти, принимал решения, жить им или умереть. Одной из характерных черт, говорящих о провале России в Средневековье, была официально узаконенная при Сталине система пыток. Как допетровские целовальники сменились казенной петровской дыбой, так царские присяжные сменились Тройками и подвалами Лубянки. Русский маятник совершил свой очередной мах.

Но поскольку жил Сталин не в Средние века, а в эпоху модерна, в новейшее время, он прикрывал свои расправы судебными декорациями. До Сталина российская судебная машина с ее присяжными заседателями была одной из самых современных. При Сталине она исчезла, полностью заместившись фанерной декорацией, с которой мы и по сию пору имеем дело. И это не могло самым пагубным образом не отразиться на психологии населения — в голову каждого был забит гвоздь, который намертво приколотил словечко «суд» к монументальной стенке с исполинской надписью «государство». Если в сознании западного человека государство представляет собой небольшую ажурную конструкцию, созданную для решения задач комфортного проживания обывателя, то в голове россиянина «государство» — это огромный и полумистический, сакральный монстр, к которому относится все, что «не народ» — суд, парламент, депутаты, чиновники, полиция-милиция… Оно — всесильный господь. Отсюда и перманентные вопли о том, что «государство должно…»

Оно действительно должно всем и вся, ибо кроме государства у нас больше ничего нет. Есть только атомизированный народ и огромная серая туча над ним, погромыхивающая и периодически поражающая того или иного микроба зевсовой молнией. Государство должно инвалидам, оно должно здоровым, оно должно воспитывать и разграничивать, утирать сопли и следить за нравственностью… В такой парадигме не могли не вырасти поколения инфантильных люмпенов. И они выросли.

В понимании западного гражданина государство — это просто люди, то есть налогоплательщики, на деньги которых государство и творит свои благие дела путем их распределения. Поэтому когда на Западе раздаются голоса о том, что государство кому-то там чего-то должно, в голове обывателя мгновенно срабатывает: а за чей счет? У кого надо отнять, чтобы другим добавить? А у нас этого элементарного понимания нет. Напротив, есть иллюзия всесильности, безбрежности и неохватности государства, которое в России стократ больше, чем аппарат для создания комфортного быта. Которое для простого русского — почти бог. А бог обладает двумя качествами — он грозен и безжалостен, но и всемогущ. А раз так, пусть государство возьмет, откуда хочет, и всех нуждающихся всем обеспечит! Безумный в представлении западного человека тезис о том, что «государство должно кормить народ», в России воспринимается всерьез и произносится миллионами людей. Миллионами инфантильных русских люмпенов…