Газета Завтра - Газета Завтра 610 (31 2005)

путаю силу слова со словоблудием.

путаю Божию волю с чистым везением я.

***

отличнейший писатель может быть

довольно-таки мерзким человеком.

водитель-дальнобойщик, водолаз

не ходят за лекарствами в аптеку.

равно как сутенёр нейдёт в музей

на выставку "Бубнового валета".

меня же летний насморк доконал…

закусываю водку винегретом.

но сопли лезут даже из ушей.

проклятый насморк много хуже водки.

вот так и гибнут лучшие мечты.

вот так стихами мается Бородкин.

царь в голове и танки в голове,

не говоря уже о тараканах…

вредительство, дороги, дураки,

прочувственные рожи на экранах.

в России всё возможно, всё горит.

кто знает, что такое совершенство?

осёл вдруг превращается в козла.

кошмар вдруг превращается в блаженство.

какому-то таджику и Москва

уже глубокой кажется Европой.

значительный писатель может быть

по жизни настоящим мизантропом.

терпенье страшный насморк победит.

имеют средства прочие изъяны.

в писателе проклюнется артист,

когда он в праздник сделается пьяным.

текст выдавить из мозга - тоже труд,

вторжение в святую область лени.

ни доллары, ни шлюхи, ни икра

подобных удовольствий не заменят.

три раза сплюнь, по дубу постучи,

скажи, что до сих пор не надоело.

любой убийца времени своё

умеет виртуозно делать дело.

***

нам лето для чего-то же дано,

как пиво или красное вино.

сопливое, дождливое, кривое,

хихикая, присутствует оно.

двухсотого прибил я комара.

прохлада, кстати, лучше чем жара.

стихи порой поэтов убивают.

поэты в этом деле мастера.

тут, на земле, земной возможен ад.

я скоро уезжаю в Петроград.

не в Ржев, не в Тель-Авив, не в Кандалакшу.

три белых ночи — и вернусь назад.

дарю рубли московской голытьбе.

в чудной проходят наши дни борьбе.

талантливый, великий и ужасный,

я то в себе, то снова не в себе.

а лето нам для радости дано,

как пиво или красное вино.

наполненное пухом тополиным,

какое-никакое есть оно.

***

вчера звонил А.Д., большой художник.

признайся, говорю, великий друг,

Адольфом в честь Шикльгрубера ты назван,

который есть любил чеснок и лук,

а мяса в рот не брал, подлец, годами,

Освенцим учинял и холокост,

истерики закатывал народам

и голубых колбасил в полный рост.

мой друг в ответ сказался славянином.

мол, холокост ещё туда-сюда,

но фюрер — общепризнанная сволочь.

А.Д. ж вегетарьянцем никогда

и не был: водку пьёт и мясо жарит,

малюет толстых девок он легко

и с гордостью несёт по жизни имя

своё — Адольф Иванович Демко.

Редакция «Завтра» поздравляет давнего друга и автора нашей газеты, Заслуженного художника России Адольфа Ивановича ДЕМКО с 60-летием, желает ему долгих лет жизни, крепкого здоровья и новых творческих успехов.

Сергей Гоникберг

***

Я сказал, что потерял его.

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

А на самом деле у меня

Остается мой советский паспорт...

Нужно ведь порою посмотреть,

Как на краснокожем дубликате

Продолжает шар земной вертеться

И колосья хлебом наливаться.

Небо в перекрестьях проводов,

Города увешаны рекламой,

Грязь и слякоть, пустота и кровь —

На двенадцати меридианах.

Здесь поэтам не о чем писать.

Здесь голодным нечем поживиться.

Здесь не могут или не хотят

Быть людьми. А я хочу сразиться.

О, привычка ловко цепи рвать!

О, блаженство снова лезть под пули!

Истекая кровью, умирать

Средь степи на пьяном саксауле.

Выпускать на лезущих зверей

Километры пулемётной ленты —

О, небесный долг служить Земле,

Отраженный в наших документах!

Что за гнев да грусть-тоска — листать

Прошлое? Нет, в грязь мы не ударим.

Будем же, товарищ, до конца

Верными Святому Государю!

ПЕСНЬ КРОЛИКОВ О СВОБОДЕ

Нет границ у пространства,

Луга зелёного царства —

Здесь тебе мак и мята,

Здесь тебе хвощ и клевер.

Как это необходимо,

Весело, радостно, важно:

Прыгай по лугу, кролик,

Бегай, покуда можешь.

Радуйся, бурый кролик!

Ах, ты свободен, брат мой!

Волен, как горный сокол,

Так быстроног и маневрен.

Сво-бо-да! — любимое слово.

Важное слово, главное.

Кролики знают с детства.

Загнанно бьётся сердце.

Кролик! Куда нам деться?

***

Мы зарубили, что нельзя летать,

На коже с ранних лет.

А ты взяла — и оторвалась.

Мы остались одни,

В сорока шести футах над морем

Среди голубых экранов

Пытаемся ритмы поймать.

Я же не бабочка, я прихожанин соседнего храма,

И я не умею

В воздухе, режущем рот, рисовать пируэт...

А ты — где, в каком закутке

Позабыла янтарные крылья?

Какой мерзкий голос

Свербел на душе, говоря:

"Над тобою законы Исаака

Ньютона не властны"?..

...Купол распахнут сетчатой дырой,

Перегорают на контактах клеммы.

Зачем ты улетела из чужой,

Тебе, мой ангел, Солнечной системы?

В последний миг, аршин, когда асфальт

Блестит, и — крупно — дождевой червяк,

Что ты воскликнула и унеслась куда?

К огням святого Эльма, или как?

И этот купол прямо надо мной,

Идёт кино, перегорают клеммы —

Что этот город сотворил с тобой?

Мой ангел, для чего ты это сделал?

А если, Боже, дерзок этот стих,

Ни сжечь его не смог, ни утаить, —

Ты знаешь всё, и для чего я псих.

Горжусь ещё, прости меня, прости...

РОССИЯ И КИТАЙ

Ничего не осталось в стакане,

Блещут капли на матовой грани.

Одиноко, понуро он смотрит

На игру косоглазых лучей.

«ВЕРЬ, НЕСМЕЯНА, ВЕРЬ!..»

Сергей Загатин

Сергей Загатин

«ВЕРЬ, НЕСМЕЯНА, ВЕРЬ!..»

НЕСМЕЯНА

Не под силу Ворону

Трели Соловья.

Не в мою ли сторону,

На исходе дня

Полем тьмы несметные