Газета Завтра - Газета Завтра 610 (31 2005)

Но самолет садится, без всяких проверок ты выходишь с летного поля прямо на улицу, в толпу частников-таксистов, и начинается южный курорт. Жара, запах жареной баранины и близкого моря, белые одежды смуглых людей, южная попса в динамиках белой "шахи". Пока едешь через Каспийск в Махачкалу, привыкаешь к деталям, которые будут окружать тебя тут: хаотическое строительство "частного сектора" через каждые сто метров дороги, почти полное отсутствие милиции на виду и яркий мусульманский колорит в орнаменте зданий, в молельнях на заправках, в надписях на заборах вроде "Поговори с Милосердным!" или "Аллах спросит каждого за его грехи!".

Уже в этой первой поездке из аэропорта в город, из разговора со словоохотливым водилой, начинаешь понимать, что обстановка тут иная, не телевизионная. В городе — спокойствие и расслабленность: почти ежедневные взрывы, преподносимые в СМИ чуть ли не как война, никого тут не интересуют. Вообще. Люди узнают о них из новостей и ужасаются: ну что они там про нас показывают?! И это не какой-то исламский фатализм и не клон безразличной апатии "Москвы, которая не верит" ни слезам, ни поту, ни крови на улицах.

Просто "параллельно". Есть жизнь народа — девяноста пяти процентов. И есть ежедневные судороги чиновников и милиции, живущих как на вулкане. К последним у народа — никакой жалости. За всю поездку я десятки раз слышал от людей: "Ментов взрывают? Мало им!" Люди тут убеждены: раз убили милиционера, значит было за что. Всеобщая уверенность: "убивают ментов из чувства мести: за страшную неправедность, за коррупцию, за причиненные страдания". В городе популярна легенда о том, как невинных людей милиция хватает средь бела дня, пытает, опускает, насилует подручными предметами, требуя взять на себя вину за то или иное нераскрытое преступление. Потом те, кто смог выбраться на волю, мстят.

В местной газете "Черновик" — одном из немногих оппозиционныхм СМИ в республике — было систематизировано то, что давно уже у всех на устах в Дагестане: странность терактов. В подавляющем большинстве случаев взрывы не достигают цели: они, например, происходят либо за пару секунд до, либо уже спустя несколько секунд после проезда милицейской автомашины. В городе рассказывают о теракте в одной из городских прокуратур, когда ее работники до приезда наряда якобы сами распаляли огонь, чтоб сильнее горело.

Мысль циничная, но верная: задумай реальные боевики устроить кровавый теракт с сотнями жертв или хотя бы громкое покушение на территории Дагестана — сделать это было бы элементарно. Места большого скопления людей в Дагестане, вроде базаров или пляжей, практически не охраняются. Органы власти в Махачкале стерегутся тоже из рук вон плохо. Я прохожу в здание мэрии через металлоискатель. Рамка звенит. "Что звенит?" — бросает мне охранник. "Мобильник, наверное," — отвечаю я. "Проходи!".

Но — не взрывают. Это значит, что боевиков либо нет, либо власть слишком хорошо осведомлена об их планах и ничего не боится. Одно из редких исключений в ряду странных терактов — подрыв на фугасе армейского транспорта. Это тот громкий случай, когда русские солдаты ехали на помывку, и в результате взрыва погибло десять бойцов. К их смертям отношение в городе принципиально иное: солдат все искренне жалеют. При этом логика всё равно странная: солдаты, дескать, оказались не в то время не в том месте. Подтекст этих сожалений: взрыва-то было не избежать, просто взорвали совсем не тех, кого нужно было.

В это, однако, сложно поверить: этот теракт произошел в таком глухом закоулке города, что верить в случайность его жертв не приходится. Через три недели после взрыва у банно-помывочного комплекса на Атаева, 7В, там мало что напоминает о случившемся. Воронки нет, в соседних зданиях идет ремонт, так что и не понятно: то ли вставляют вылетевшие оконные рамы, то ли просто евроремонт делают. На месте взрыва к дереву прислонен обычный, уже состарившийся, венок с надписью "Помним, скорбим". Рядом с ним валяется военный бушлат. Вот и вся память.

О глубинных причинах взрывов в народе говорят по-разному. Как это водится, каждая из народных версий несет в себе изрядную долю конспирологии и исходит из размышлений о том, кому взрывы выгодны. Многие считают, что в дестабилизации обстановки — а это, по общему мнению, главная цель сотрясающих Дагестан терактов, реальных и мнимых, — больше всех заинтересовано нынешнее руководство республики, которое наглядно объясняет Центру: тронете нас — и всеобщий хаос неизбежен. Теракты как способ выбивания денег из Москвы работают четко: приехал в республику Путин и привез с собой 600 миллионов рублей "налоговых отчислений" — поди плохо! И тут уже мало кого интересует, насколько взрывы реальны.

Другие полагают, что теракты — прямое следствие подковерной борьбы кланов внутри неодномерной республиканской власти: сражаясь за лакомые куски, за крупные должности, в том числе милицейские, они не останавливаются перед кровью — особенно, когда ее требуется не так уж и много.

Кто-то убежден, что эта необъявленная война выгодна самому Центру, который, наживаясь на войне, может заодно списать на нее все свои неудачи в региональной политике. Наиболее прозорливые идут еще дальше и верят, будто взрывы выгодны буквально всем: и местным властям, и оппозиции, и "Кавказ-центру", и Кремлю, и даже полпреду Козаку, который пытается таким вот образом качать свой политический вес "тушителя подземного пожара".

Единственные, кто в народе вне подозрений — это чеченцы и ваххабиты.

К первым отношение особенное еще со времен вторжения Басаева в 99-м. Всеобщая ненависть к агрессорам оказалась тогда едва ли не единственным объединяющим фактором в Дагестане за всё постсоветское время. Посему в республике убеждены: чеченцы сюда и носа не суют, боятся. С другой стороны, многие помнят и то, что едва ли не большинство из басаевцев тогда были дагестанцами — парадоксальным образом это тоже уменьшает чеченский след в нынешних взрывах. Мол, внутренние это разборки, чужаки-вайнахи не при чём.

С ваххабитами всё еще запутаннее. Если пытаться распутать этот клубок, то получится примерно следующее. Ваххабиты в республике, безусловно, есть. Они глубоко законспирированы, ими никто не занимается. Многие из них, выучившиеся где-нибудь в Саудовской Аравии, являются прекрасными агитаторами. Они активно распространяют свои взгляды в республике, причём их логику чрезвычайно сложно одолеть в религиозно-философском диспуте. Наиболее подвержена их пропаганде "люмпен-интеллигенция" — те молодые люди, которые с горем пополам закончили многочисленные частные учебные заведения Дагестана, но не имеют ни работы, ни связей для нормального жизнеустройства. Ваххабитов в республике ненавидят, но на житейском уровне: их воспринимают как тоталитарную секту, которая уводит детей из семей. Однако официальная пропаганда против ваххабизма хромает на обе ноги, потому как она ведется неподготовленными кадрами, сгоняющими на свои "политинформации" лишь бюджетников и хозактив, то есть тех, кто и так бесконечно далек от исламского радикализма.