Газета Завтра - Газета Завтра 599 (20 2005)

Генерал-полковник Виталий ПАВЛОВ, Герой Советского Союза, командующий армейской авиацией (1991-2002).

Помимо всех прекрасных качеств, талантов Шурыгина, я бы уважал его за одно-единственное, — за его жизненную позицию. Ни разу не было, чтобы он покривил душой, не откликнулся. Влад очень много написал о моих друзьях, о Герое Советского Союза Александре Райляне, о кавалере шести орденов Анатолии Сурцукове. Я благодарен, что такие люди есть. Владислав, оставайся таким, какой ты есть, на благо нашей великой Родины…

Генерал-лейтенант Анатолий СУРЦУКОВ, командующий армейской авиацией.

Раньше на японских приемниках писали: supersensitive, сверхчувствительный. Вот это имя я бы дал сердцу Владислава. Как говорил Некрасов: "Кто живет без печали и гнева, тот не любит Отчизну свою…", но эта печаль не для эпатажа окружающих, а для того, чтобы дать нащупать русскому человеку путь наверх. Есть мужество солдата, который поднимается из окопов навстречу пулемету, есть мужество летчика, который пройдя четыре войны, превратившись в матерого волка, зная, чем грозит каждый вылет, летит и ведет за собой учеников. Есть мужество писателя, который невзирая на то, что его ждет, как его оценят, как его освистают, идет на свою Голгофу. У Высоцкого есть песня "Як-истребитель". На мой взгляд, это вершина написанного о летчиках. Такое можно прочувствовать только оголенным нервом. И подобное может Владислав Шурыгин.

Эдуард ЛИМОНОВ.

В русской литературе всегда что-то от Киплинга — великолепного писателя войны. На протяжении нашей истории были великолепнейшие подвиги. Я в тюрьме читал про взятие Бухары войсками Фрунзе. Это просто очаровательный немыслимый боевик — афганские стрелки, закрытые арыки, боевые слоны. Тем хоть отбавляй. Но об этом почему-то никто не писал. А ведь есть просто невероятные сцены. И сегодня у нас происходят невероятные красивые вещи, о которых Голливуд какой-нибудь снял бы блокбастеры. Слава Богу, появилось настоящее поколение писателей, понимающих войну, воинов в душе. Войну и воинов в начале девяностых годов оплевывали, опошляли. Мы привыкли к этому — вроде это грязная работа, вроде это плохо. На деле человек раскрывается с самой своей благородной стороны в войне. Именно в войне он способен на великие подвиги, на самоотверженность. Да здравствуют люди, совершающие подвиги на войне, и люди, умеющие эти подвиги разглядеть. И желаю Владу стать, наконец, нашим русским Киплингом.

ПЕВЕЦ ВО СТАНЕ РУССКИХ ВОИНОВ

Александр Проханов

Александр Проханов

ПЕВЕЦ ВО СТАНЕ РУССКИХ ВОИНОВ

История России — это непрерывная цепь войн, от глубокой древности и до наших дней. Сегодня Россия воюет и будет воевать очень долго. И эти войны всегда будут рождать певцов во стане русских воинов. Таким певцом был автор "Слова о полку Игореве", такими были Лермонтов, Толстой и вся мощная когорта советских фронтовых писателей. Наш товарищ, брат, мой заместитель по газете и спутник многих моих вояжей Владислав Шурыгин — из этой плеяды певцов во стане русских воинов. Шурыгина породили войны, и Шурыгина породила культура. Это совпадение двух направлений, двух страстей, пересекаясь в человеке, обеспечивают появление художественных произведений. Если к этому прибавить такой фермент как талант, как одаренность, то появляются очень хорошие тексты.

Сегодняшняя литература, с её звёздами, кумирами, — это литература дискотек, филологов, это литература гедонизма, развлечения. Это литература для курортных пляжей, для легкого чтения на ночь, после бокала дорогого вина в каком-нибудь таиландском отеле. Книга Шурыгина — очень тяжёлая книга для сегодняшнего сознания. Это всё равно что человеку, слушающему певицу из "Фабрики звезд", около уха выстрелить из пистолета.

Эта литература требует очень хороших барабанных перепонок, очень хорошей внутренней воли и тяги к истине. Не к имитациям, не к бесконечным буффонадам, которыми наполнена сегодняшняя культура, а к правде, какой бы ужасной она ни была.

А самая правдивая правда — это правда на войне. Влад Шурыгин в своей книге является не только воином, не только певцом солдата, но и солдатом культуры. Он отстаивает рубежи подлинного в культуре, которые все больше и больше отступают сегодня. Подлинное освобождает пространство для неподлинного, для конфетти. И Шурыгин уперся на одном из рубежей и отстаивает его. И эта его культурная миссия не менее значительна, чем военная или чисто литературная. Шурыгин — солдат культуры.

Тексты Владислава создавались у меня на глазах, были даже результатом совместных поездок в Чечню. Я не забуду, как в одной из очень тяжелых поездок, где было всё — кровь, бинты, допросы пленных, поездки на передовую, мы сидели на вертолетной площадке в Ханкале и ждали вертолетный борт. Кругом сновали военные, таскали зарядные ящики, взлетали вертушки, уходя в горы, и Влад внезапно сказал: "А у меня сегодня день рождения". Я удивился, что такой уютный семейный праздник он встречает в Ханкале. Мы достали флягу и выпили за его праздник и за его будущую книгу, которая сейчас, наконец, родилась. И еще одна поездка. Грозный дымился в развалинах, во всех районах постреливали, знаменитый генерал Булгаков, человек, который только что штурмовал Грозный, дал нам вертолет, и мы с Владом пролетели низко-низко над Сунжей, в том месте, где из осажденного Грозного прорывался Басаев. Это было незабываемое впечатление — мы летели вдоль берега и видели, как на протяжении полутора километров вдоль берега лежат исстрелянное тряпье, окровавленные бинты, разгромленные и разрубленные очередями и взрывами машины, еще неубранные трупы. И мы прошли над этой жуткой раной войны.

Еще один эпизод, когда командующий группировкой Молтенской взял нас с собой в Аргунское ущелье, где шла операция по поимке Масхадова. Мы плюхнулись на гору, где был развернут штаб, и на скользкой земле стояли кунги, фургоны, БТР. Мы вошли в один из кунгов, где генерал вел управление боем и увидели на скомканной кровати, рядом с рацией, замусоленную и зачитанную до дыр газету "Завтра". И с незнакомым генералом мы обнялись, как родные люди.

О чем Шурыгин напишет еще? Он мог бы написать и о Сербии, и о 93-м годе, где его ранили 3 октября во время захвата мэрии. Он рисковый человек, постоянно лезет в пекло. Но, повторяю, в пекло лезет армия, лезут военные. Шурыгин как капитан, естественно, не остается в стороне. Но его риск еще и в другом. Как наша армия не нужна власти, так и культура истины не нужна ни власти, ни государству. Его риск в том, что он может создавать замечательные книги, но они не будут востребованы сегодняшним обществом. И это очень горько для любого художника, особенно для художника талантливого и крупного, каким, несомненно, является Владислав Шурыгин.