Газета Завтра - Газета Завтра 599 (20 2005)

Я почему-то уверен, что у гитлеровцев такого оружия Слова не было. Да, были гипнотизирующие речи Гитлера и Геббельса. Да, был "Хорст Вессель". Наверное, было и многое другое. Но не было своих "Жди меня" и "Землянки". Не было и не могло быть — а потому эти "истинные арийцы", эти "сверхчеловеки" оказались обречены на поражение.

Наши стихи военных лет и стихи, посвященные той войне, — такой же золотой запас русской истории и литературы, как поэзия Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Некрасова, Блока, Есенина, Маяковского. К тому же, в отличие от золотовалютных резервов Центрального банка и "стабилизационного фонда", этого истинного золотого запаса нашу Россию лишить невозможно, невозможно вывезти его куда-нибудь за границу.

"Не собирайте себе сокровищ земных" — сказано в Писании. И пусть прагматичные британские генералы, анализируя вместе с американскими коллегами итоги Второй мировой, утверждали, что русские умеют побеждать, но не умеют собирать плоды своих побед". Мы-то знаем, что Победа — сама по себе главное сокровище, хотя она и "не от мира сего". В атеистическом вроде бы советском государстве именно литература оказалась высшей формой звучащего Слова, отчасти взяв на себя религиозные функции. Перечитайте эти военные стихи — многие из них звучат как слова молитв. Да истинная поэзия, по сути своей, и есть молитва.

Конечно, военная поэзия — необъятна, как сама война, и неизбежно многие достойные произведения останутся за пределами любой публикации. Некоторые — из-за их объема, как, например, "Я убит подо Ржевом" и "Василий Тёркин" Александра Твардовского. Другие — просто потому, что хочется представить читателям лучшее из лучшего, настоящие поэтические символы той войны и той Победы. И здесь важно отметить, что удивительный сплав любви и героического оптимизма, присущий лучшим образцам нашей военной поэзии, к сожалению, был во многом утрачен последующими поколениями поэтов, включая знаменитую "тихую лирику". Поэзия не всегда была мозгом, но всегда — нервом своей эпохи. Послевоенная эпоха в этом смысле оказалась эпохой утраты Победы.

Вспомните строки Николая Рубцова из "Видений на холме" (1960-1962):

Россия, Русь! Храни себя, храни!

Смотри, опять в леса твои и долы

Со всех сторон нагрянули они,

Иных времен татары и монголы.

Они несут на флагах черный крест,

Они крестами небо закрестили,

И не леса мне видятся окрест,

А лес крестов в окрестностях России — с их очевидным противопоставлением "чужих" крестов "нашим" звёздам. И сравните — да хотя бы со стихами того же Константина Симонова:

Ты знаешь, наверное, всё-таки Родина —

Не дом городской, где я празднично жил,

А эти проселки, что дедами пройдены,

С простыми крестами их русских могил...

или Александра Твардовского:

Мы за Родину пали,

Но она — спасена...

или Анны Ахматовой:

И мы сохраним тебя, русская речь,

Великое русское слово.

Разными, очень разными оказываются эти смерти, эти кресты, и любовь к Родине Николая Рубцова, будучи ничуть не меньше любви Константина Симонова, Александра Твардовского и Анны Ахматовой, уже не была неразрывно сплавлена с героизмом, уже оставалась любовью чуть со стороны — иначе не было бы этого надрыва в обращении-заклинании поэта к ней: "Россия! Русь! Храни себя, храни!" Ничуть не стремлюсь умалить тем самым значение творчества именно Николая Рубцова. То же самое касается и таких выдающихся поэтов, как Владимир Соколов или Юрий Кузнецов, например. Просто иные времена — иные песни. И тот факт, что блоковское, 1908 года, "О, Русь моя! Жена моя!" — оказывается куда ближе Рубцову, чем поэзия войны и Победы, отчетливо — во всяком случае, для меня — сопрягается с фактом последовавших в 1917-м и в 1991-м государственных катастроф России.

Но получается так, что история наша работает в режиме взлетов и падений, и чем выше взлет, тем страшнее падение — а впереди новый, еще более размашистый, цикл, до последней всемирной Победы, похоже. Поэтому "старое, но грозное" оружие русской Победы, в том числе поэтическое, наверняка будет вновь востребовано, и не исключено, что ждать этого времени осталось недолго.

Владимир Бондаренко

ВЕРА ИЛЬИНИЧНА, МАТЬ ДЕВЯТИ СОЛДАТ

Я видел бабушку в свою первую с родителями поездку в Архангельск. Помню встречу на вокзале, моста еще нового не было, и мы на моторке однорукого инвалида войны дяди Коли добирались до Гидролизного, где и жила бабушка Вера Ильинична. Она тогда ещё держалась как могла после своих четырех инсультов. Старалась ухаживать за нами, своими внуками от младшенькой дочки Вали.

Поморка всей статью своей, голубоглазая, светловолосая, Вера Ильинична в жизни была чрезвычайно скромна и никогда не предъявляла никаких претезий ни государству, ни местным властям. Жила своей собственной жизнью, работала с раннего детства в деревне Некрасово. Родилась Вела Ильинична Некрасова 30 сентября 1882 года. Отец её Илья был хорошим кровельщиком и с бригадой холмогорских мастеров ещё до революции уехал на строительство домов в Петербурге. Крыли крышу, он случайно поскользнулся, упал и разбился насмерть. Вскоре умерла и мама. Поневоле Вера Ильинична в шестнадцать лет уже вышла замуж за приглянувшегося ей парня Ивана Галушина из соседней деревни Ломоносово. Там и родила ни много ни мало — двенадцать детей. Из которых девять воевали на разных фронтах финской и Великой Отечественной войн. А шестеро отдали свою жизнь за родину. Тогда казалось, ну и что особенного? Как говаривал маршал Жуков, когда его спрашивали союзники, надо ли было в лоб штурмовать Берлин: "Русские бабы ещё нарожают". Только сейчас уже задним умом начинаем понимать, что, может быть, главными авторами Великой Победы и были эти самые русские бабы, дававшие нашей армии и нашим полководцам стойких и верных, терпеливых и выносливых, мужественных и надёжных воинов. Они не только рожали по девять солдат для армии, они воспитывали русских бойцов. Ибо сегодняшние женщины, если и рожают по одному-два, то воинов из них не готовят.

Моя милая, дорогая бабушка Вера Ильинична, мать девяти солдат! И что бы делали самые знаменитые и прославленные маршалы, если бы на Руси не было таких, как ты? Сейчас, когда таких, как ты, просто уже не существует, и Россия еле-еле может наскрести солдат на локальный конфликт в Чечне — что будет, если повторится некий глобальный военный кризис? Поднимать сразу руки вверх? Техникой воевать, подобно американцам, мы не умеем, что та же Чечня показала, где по-прежнему жалели авиацию и снаряды, отправляя на передовую наспех одетых и всё также плохо вооружённых бойцов. А людских ресурсов у нас уже давно нет. Исчезли такие, как ты, одна из миллионов русских женщин, в голоде и в холоде растивших детей, не получая от государства на воспитание ни копейки денег. Но кто-нибудь сказал хоть слово на нынешнем юбилее победы о солдатских матерях? Не тех, лживых сегодняшних псевдосолдатских откормленных матерях, ратующих за уничтожение любой русской армии, охотно встречающихся с чеченскими полевыми командирами и потому претендующих на Нобелевскую премию за свой вклад в унижение России. А тех, кто отправлял своих детей на фронт, а потом получал одну за другой похоронки. И никаких пенсий и наград, никакой государственной заботы. Вот и сейчас на её могиле в Архангельске полусгнивший фанерный столбик и ничего более.