Газета Завтра - Газета Завтра 584 (5 2005)

Поприветствовать голодающих приходит известный оппозиционный депутат, сквозь его натуженную улыбку проступает нечеловеческая зависть. Через минуту он почти выскакивает из рогозинского кабинета, смущенный, обескураженный, зрачки его глаз лихорадочно вращаются, словно он на бегу обмозговывает внезапную задумку. Важно проплывает священник, нынче утром постигший, что должен прийти к голодающим, наставить их, приободрить Словом Божьим. Вот-вот он войдет к ним — кем ощущает он себя в эту секунду: тюремным батюшкой на исповеди приговоренных к казни? Или первохристианином, входящим в клетку ко львам? Вот пришла жена одного из голодающих — в другой ситуации, у больничного или тюремного окошка для передач, она вела бы себя иначе: рыдала бы, молила передать огромный куль с тщательно подобранными продуктами — но здесь неуместны ни слезы, ни съестное. Она пришла с пустыми руками, стоит молча, отдельно от всех, старается держать себя в руках, тихонько поджидает мужа.

Пройти через зал заседаний, через приемную секретаря — и попадешь в рогозинский кабинет, где голодают. Впускают всех желающих, лишь бы по делу пришел, а не поглазеть. Чтобы проняло, чтобы в мозги впилось, что же это такое — голодовка, нужно пробыть здесь хотя бы сутки и тоже поголодать. А за несколько минут не поймешь ни черта: кажется, будто и не происходит ничего, просто пятеро друзей собрались тут пожить некоторое время. Непонятно только, почему депутаты в домашней одежде, отчего это Савельев и Харченко лежат неподвижно, вперив взгляды в точку, почему Маркелов так тихо говорит, почему так тяжело стоять Денисову, и отчего Рогозин бодрится и пытается намеренно сильно пожать тебе руку.

Голодовка, предпринятая депутатами из "Родины", стала первой акцией прямого действия в российской политике, которую осуществили не мальчишки, не безымянные герои-активисты из первички, а — подумать только! — депутаты. После голодовки остальным оппозиционным лидерам — от КПРФ до "Яблока" — недостаточно будет заниматься одним лишь витийством: чтобы не отстать, всем теперь придется порастрясти жирок на акциях.

Голодовка ценна хотя бы тем, что сломала респектабельные правила игры в "управляемую демократию" в России и открыла дорогу нетривиальным политическим опытам, к которым власть оказалась абсолютно не готова. Шок и оторопь, испытанные Кремлем, дорогого стоят. Неделю власть не могла сообразить, что делать. Потом придумала — начать широкомасштабную кампанию по замалчиванию и диффамации голодающих. Жалкая, жалкая власть!

Теперь многое стало возможным. Примеров акций прямого действия — десятки, выбирай любую. Пусть власть коробит, пусть она бесится от бессилия, замалчивает, запрещает, бьет наотмашь. Привыкла к шествиям и митингам, которым сто лет в обед. А изменился метод борьбы — и власть впала в ступор, не в состоянии перезагрузиться и отреагировать адекватно.

Голодовка, безусловно, прославила всю пятерку. Она явилась волевым и мужественным шагом людей, способных на многое; тот, кто сегодня не боится добровольно голодать, завтра не испугается драться на баррикадах. Тот, кто проводит голодовку в знак протеста, рано или поздно становится, как Нельсон Мандела, и речь тут — не только о худобе.

Для Москвы минус пятнадцать — холодрыга жуткая. Выйти в такой мороз на улицу, чтобы два часа стоять посреди исполинской "вытяжки", между музеем Ленина и строящейся заново гостиницей "Москва", — дело геройское. В четверг, 27-го, тысяча шестьсот человек пришли и стояли там, чтобы поддержать голодающих.

Странные это были люди, непривычные для московских митингов. Среди них не было тех полубезумцев с лицами, искореженными внутренней борьбой с мировым сионизмом, что так часто встречаются на митингах оппозиции. Не было бормочущих анпиловских старушек с самодельными плакатиками, на которых Сталин бьет по головам "Эльцина" и "Путинга". На этом митинге тщетно было бы искать и молодых радикалов, прячущих свои лица за красными и черными платками. Не было ни разряженных батюшек-полурасстриг с хоругвями, ни ветеранов в форме солдат Великой Отечественной, ни даже курдов в национальных одеждах и с портретами Оджалана. Словом, не было никого из тех, кого так любит показывать телевидение, чтобы внушить мысль о маргинальности оппозиции, состоящей якобы из "калек и маразматиков".

А были — обычные русские люди с улицы, из метро. Очень много молодых ребят и девчат, только что отпраздновавших окончание сессии. Целая когорта студентов из МАИ. Большинство — люди среднего возраста, прилично одетые, с умными адекватными лицами.

Конечно, это была не акция-драка лимоновцев, чьи слаженные речевки и крепкие кулаки оставляют большое впечатление. Но люди пришли сюда не для бучи с милицией, не для прорыва в Госдуму или на Красную площадь, а чтобы выразить гражданскую позицию, которой не мешают ни металлоискатели при входе, ни лирические песни Зыкиной вместо фронтовых маршей. "Да, я солидарен с голодающими и выступаю против реформ!" — личная позиция крепких и умных людей, которых не сагитируешь за пять минут или за сто рублей… Распечатанные на приличном принтере лозунги типа "Медведи-грызли все перегрызли"; чистые и непорванные партийные флаги; хорошая звуковая аппаратура — все это свидетельствовало больше о хорошей организации митинга, чем о заорганизованности. Эти люди, ощущающие себя скорее гражданами великой страны, попавшей в беду, чем революционерами, орали невпопад, весело пританцовывали на морозе, быстро знакомились с соседями, грелись от чужого дыхания, стойко держались и не расходились, ощущая ответственность за свой митинг и за свою Родину.

Митинг доказал главное: "Родина" умеет выводить, когда надо, на улицу людей. И непременно выведет еще, только гораздо больше.

Очень легко разочароваться в голодовке, не поверить в ее искренность, отринуть со словами "надо оружие брать, а не брюхо уменьшать!" Проще простого заявить о "проекте Кремля", посмеяться над запахом котлет с борщом, поёрничать над "бессмысленностью" акции.

Пиар, говорите?! Прямо как Грызлов рассуждаете. Только ведь единоросс и самосожжение на Красной площади назовет пиаром. Подленькое какой слово! В нынешнее время маловерия и безвеличия стоит лишь подать старушке милостыню, усыновить детдомовца, отдать кровь на донорском пункте, перевести через дорогу слепого, построить на свои деньги храм — и кто-нибудь непременно скажет: "Да это пиар!"

Пиар — это когда тебя по всем телепрограммам крутят: Путин и реформы, Путин и урожай, Путин и полет на Марс, Путин и цунами. Пиар — это когда пол-страны уверено, что у России еще есть ядерное оружие, а другая половина убеждена, что Стабилизационный фонд вот-вот пустят на зарплаты. А вот когда тебя мочат из всех информорудий, когда извращают твои речи и диффамируют твои поступки, а ты держишься назло всем — это называется реальная политика. И ее уже пиаром не перешибешь — Майдан доказал это сверхубедительно.