Газета Завтра - Газета Завтра 582 (3 2005)

С иерихонскою трубой.

Но рок нам, видно, повелел недаром

Вступить

в наш сладострастный бой.

Не пара мы, совсем не пара.

Мы — одно целое с тобой.

А как здорово увидать в Коктебеле Юрия Лопусова — секретаря Союза писателей России и злоязычного насмешника над политиками, писателями и поэтами. Про них про всех он в Коктебеле обыкновенно забывает и остроты выдает чисто житейские:

Коктебель — великий лекарь.

Долой женьшень и панты.

Здесь даже маленький кобель

Чувствует себя гигантом.

Или:

Кореец съел мою собаку.

Его убил я,

Уличив с поличным.

Ты съела жизнь мою.

Но все еще жива.

А это нелогично.

Рядом с Юрием Лопусовым, полковником госбезопасности в прошлом, в Коктебеле — всегда рядом поэтесса Татьяна Кушнарева:

В узкой юбке, на танкетках

Я с полковником разведки

Поднялась на Кара Даг.

Шел полковник верным следом

Всю меня-то он разведал.

Был полковник не слабак.

Прочь навек и Рим, и Ницца.

По ночам теперь мне снится

Крым, полковник, Кара Даг.

Пронин, Мельник, Лопусов и Кушнарева иногда собираются вместе — за одним столом. В литературно-музыкальном салоне Вячеслава Ложко. В этот салон заглядывают почти все прибывающие в Коктебель творцы слова. В предпоследнем сборнике стихов Ложко — уйма фотографий. На них в его салоне запечатлены Валерий Ганичев и Егор Исаев, Андрей Битов и Фазиль Искандер, Василий Аксенов и Михаил Задорнов, Владимир Бондаренко и Лев Котюков…

Названные писатели и поэты идейно далеко не близки. Но все они бывали в салоне Ложко, ибо его салон художественный, а не идеологический. В нем рады любому литератору и артисту вне зависимости от убеждений. Вячеслав Ложко умеет создать комфорт своим гостям.

У Вячеслава Федоровича — сложная судьба. Он, мастер спорта по боксу, из-за неуемности его темперамента за драки помыкался в тюрьмах и лагерях. И во многих специальностях преуспел. Своими изделиями из драгкамней даже добился звания заслуженный деятель искусства Республики Крым. Но чем бы Вячеслав Ложко ни занимался, он всегда писал стихи. У него сейчас 15 поэтических книг, изданных в разных городах. Ему вручены членские билеты двух Союзов писателей — России и Украины. Мне Вячеслав Ложко интересен и как поэт, и как личность.

На исходе минувшего лета в салоне Ложко проходил вечер встречи российских и украинских писателей. Его организовала директор Дома творчества Татьяна Владимировна Кичева — Вячеслав Федорович пока еще не совсем избавился от внезапного недуга. Но на вечере он появился. С новой книгой стихов. И когда в салоне всеми все, что хотелось, было сказано и вдоволь выпито и съедено, Ложко подошел к Виктору Пронину и ко мне и пригласил нас в гости к себе домой.

Мы приглашение приняли и на следующий день прибыли в уютную усадьбу у подножия вулкана Кара Даг. Хозяйка — жена Ложко — Ирина поставила на стол под навесом горячие шашлыки и штофчик коньяка. После первых тостов Виктор Алексеевич и Вячеслав Федорович разговорились. А я, как и подобает журналисту, включил свой миниатюрный диктофон.

Беседа писателя Пронина и поэта Ложко не ограничилась только литературными делами и потому может быть любопытна самым разным читателям.

Николай Анисин

Виктор Пронин.Слава, ты построил дом на окраине Коктебеля. В захолустье поселка. Неужто так трудно было получить землю под строительство поближе к центру — к писательскому парку.

Вячеслав Ложко.Я осознанно выбрал именно этот коктебельский уголок. Взгляни: за моим двором — вулкан. И у меня всегда позади будет только один сосед — Кара Даг. И роза ветров здесь — райская.

В.П. О вкусах не спорят.

В.Л. А скажи-ка, Витя, что тебя тянет в Коктебель? Почему ты в парк Дома творчества приезжаешь каждый год по нескольку раз?

В.П. Я в юности не был избалован путешествиями. Из института родного Днепропетровска меня направили в Кривой Рог. На практику. Потом я увидал Донбасс с его шахтами. Города, веси и люди там замечательные. Я уверен, что в Донецке ты можешь провести время приятнее, духовно содержательнее, нежели в Париже. Все зависит от того, как тебя примут, что покажут, что скроют от тебя. Разница между Парижем и Донецком лишь в том, что у Парижа крутая известность, и это тешит самолюбие многих в него рвущихся. А для души больше пользы, может быть, и в незнаменитых местах. Предложи мне кто-то богатый и щедрый провести месяц или в Париже, или на Курилах, я в полчаса соберусь и ломану на неисхоженные туристами наши острова в Тихом океане.

Коктебель — первый курорт в моей жизни. В ту пору я уже работал в издательстве. Шел 1968 год. У моря в центре коктебельской набережной рычали бульдозеры — реконструировался пляж…

В.Л. Мы появились здесь с тобой в один год. Я тогда тоже впервые приехал в Коктебель.

В.П. Так вот, мой приятель из издательства собрался сюда с любимой девушкой и пригласил меня составить компанию. Мы приехали втроем. Вечером после моря и солнца все довольные выходим на набережную. У приятеля денег побольше, у меня — кот наплакал. Приятель у киоска заказывает два коньяка — себе и девушке — и говорит мне: "А ты, Витя, иди к вон той бочке и купи себе вина по 20 копеек за стакан". Девушка оценила идиотизм ситуации и в сей момент истины, думаю, поняла, с кем связалась. Я взял вина, а потом разведал клумбу с розами — и с риском попасть под штраф, нарезал букет. Букет алых роз. И преподнес его девушке приятеля.

В.Л. Представляю лицо этой девушки…

В.П. У нее глаза сверкали так, как могут сверкать девичьи глаза только в Коктебеле. Щеки разрумянились. А мой приятель с коньяком стал зеленым. Ну что девушке коньяк? Ерунда. А вот букет роз в коктебельских сумерках — это… Это…

В.Л. ...букет роз в коктебельских сумерках.

В.П. Совершенно верно. Приятель не мог дальше меня терпеть и по его просьбе я вскоре уехал.

В.Л. Но уехал с любовью к Коктебелю…

В.П. Опять верно. Более того, аура Коктебеля — его красоты природные и дух литературный — подвигли меня к иной жизни. Я бросил службу в издательстве и улетел на Сахалин. С тремя рублями в кармане. На эти деньги снял койку в "Золотом клопе" — так в народе называли гостиницу, где масса клопов превышала массу постояльцев. Койка мне досталась в конце коридора, у окна с выбитым стеклом. Ночью я спал под шум тайфуна, а поутру потопал в местную партийную газету.