Газета Завтра - Газета Завтра 580 (1 2005)

"Десять секунд. Полет нормальный", — разносится по громкой связи в бункере. Голос офицера-диктора строг и торжественен.

"Тридцать секунд. Двигатели ракеты работают устойчиво".

"Девяносто секунд. Тангаж и рысканье ракеты — в норме".

"Сто двадцать семь секунд. Есть отделение первой ступени. Есть запуск двигателей второй ступени".

593 секунды — первые и последние мгновения настоящей жизни ракеты-носителя. Именно через 593 секунды сгорит ее третья, последняя, ступень.

Напряжение, кажется, спадает тоже ступеньками.

И вот наконец долгожданная весть: отделился разгонный блок с космическими аппаратами. Дальше начинается управляемый процесс: примерно четыре часа операторы измерительных комплексов будут корректировать движение разгонного блока, выводя три спутника на заданную орбиту.

Теперь все — рабочий день у боевого расчета закончился. Для Байконура это был 2373-й пуск. По дороге в город, в полутемном неуютном мотовозе, балансирующем на старых рельсах, смертельно усталые офицеры пустят по кругу алюминиевую флягу по имени КПСС — Каждый Плещет Себе Сам.

Нет ни восторгов, ни вообще каких-либо эмоций. "Ощущения, что происходит что-то необычное, нет, мы давно уже к этому привыкли. Вот если бы возобновились старты "Энергии" с "Бураном" или состоялся бы полет на Марс, тогда я бы с удовольствием поучаствовал..." — говорит мне на прощанье Олег Викторов.

Материал с сайта avia.ru

«Я ГОВОРЮ СЕБЕ: ВСТАТЬ!»

Андрей Смирнов

0

Андрей Смирнов

«Я ГОВОРЮ СЕБЕ: ВСТАТЬ!»

Удары сердца твердят мне, что я не убит,

Сквозь обоженные веки я вижу рассвет.

Я открываю глаза — надо мною стоит великий ужас,

Которому имени нет.

Они пришли, как лавина, как черный поток,

Они нас просто смели и втоптали нас в грязь.

Все наши стяги и вымпелы вбиты в песок.

Они разрушили все, они убили всех нас.

И можно тихо сползти по горелой стерне,

И у реки срезав лодку, попытаться бежать,

И быть единственным выжившим в этой войне,

Но я плюю им в лицо, я говорю себе — встать.

Сергей КАЛУГИН

Одиночка ограничен в возможностях. Большие формы — "рабочий класс", "православные", "народ" — сегодня, увы, фантомны. Подлинная единица сопротивления — группы и союзы, братства и общины. Нация вырастает из стаи.

В условиях национальной катастрофы и политического давления дееспособность политики определяет не теория, а практика.

Власть хитра, она играет в две руки, проводит отвлекающие маневры. Для поддержки собственного авторитета разжигается бытовая ксенофобия. Когда нужно — работает принцип "дружбы народов", под который устраивается истерика про "фашистов" и подавляются национал-патриоты. Тысячи и тысячи неглупых граждан сталкиваются в жестоких дискуссиях на темы Чечни, наказаний, легалайза, пива и.т.п. В это время маховик системы работает безотказно, перемалывая посмевших указать на первопричину проблем. Необходимо осознание ложности навязанных оппозиций, выход из ложного дуализма. Пусть гудков-слиска-исаев ломает голову, где можно пить пиво — на лавочке или в подъезде.

В группе, имеющей свои внутренние ценности, желание вестись на оппозиции, минимально. Ибо сегодняшняя власть способна только профанировать.

Лучше молчать, чем говорить гладкие штампованные (и бессмысленные) истины. Как заметил Станислав Ежи Лец: "Когда все поют хором, слова не имеют значения". Мы живем именно в такой ситуации.

Поэтому язык сопротивления — парадоксален. Возможно все. Конкретные и четкие требования сочетаются с непроходимыми абстракциями, обжигающими утопиями. Радикализм меняет политический оттенок в зависимости от ситуации. Важна фигура смеха, тормозящая процесс установления тотального контроля и расшатывающая систему.

Нужны неожиданные ходы, ассиметричные ответы. При такой мощи системы на симметрию не хватит ни сил, ни средств. А подобные потуги опасны для целостности и адекватности сообщества. Начать можно с малого.

Мои приятели-неформалы как-то провели эксперимент. В центре безумной, опаздывающей, деловитой столицы они решили выпасть из всеобщего ритма. Замедлили шаг, изменили темп движения. Результат не замедлил себя ждать. Тут же подошел мент и строго спросил, в чем, собственно, дело. Хороший знак, что не понравилось служителю системы. Почти игра была воспринята, как почти политическая манифестация. В середине дня попытаться выскользнуть из цепких объятий удушливой реальности, пойти не по той улице, раствориться в тексте прочитанной книги.

Структура сопротивления хорошо работает без доктринальных споров и склок. Важна не вера, но интенсивность ее исповедания. Почему взвод нацболов в состоянии поставить на уши всех, а огромная оппозиционная демонстрация раздражает только автомобилистов?

Есть достойные люди, думающие больше о чистоте программ, и не отвечающие требованиям жизни. Надо перестать угасать, броситься навстречу стихиям и овладеть ими. Важно сохранить напряжение, желание экспансии. Иначе можно превратиться в закрытую структуру, где все удобно, мило, но на выходе беззубо.

Оставить во вчерашнем дне принадлежащие ему идеологии, использованные термины, выцветшие образы. Пусть мертвые хоронят своих мертвецов. Идти навстречу новому дню, ждать его приход, прихватив с собой отжившее — бессмысленно и опасно. На этом споткнулось не одно поколение революционеров. Об этом метафорически предупреждал Александр Блок в поэме "Двенадцать".

"Давайте не знания, давайте характер", — писал один немецкий философ. Люди характера найдут общий язык, в то время, когда "знайки" будут рвать друг другу волосы из-за неправильно понятой запятой в трудах вождя. Хотя знания тоже необходимы.

Одного молодого националиста лет шесть назад снимало немецкое телевидение. Программа была посвящена житию-бытию отечественных правых радикалов. Крайнее неудовольствие немецкой журналистки вызвало то, что националист был длинноволос и постоянно улыбался в камеру. "Вы мне ломаете образ", — читалось у немки: "Вы должны быть злобным и мрачным фашистом" . Дальше в кадре появился расолог Владимир Авдеев, сама галантность, в костюме с бабочкой, и крыша у немки окончательно поехала. Машину заклинило. Нарушилась система навязываемых, продуцируемых властью стереотипов.

Сопротивление должно быть непредсказуемо. Непредсказуемое интригует и пугает своей живостью. Агентов власти это раздражает, ибо ломает выработанную схему, с которой ясно, как надо работать. Не надо играть по санкционированным правилам. "Зачем быть ферзем в шахматной партии, когда надо быть игроком", — еще один великолепный афоризм Дмитро Корчинского.