Газета Завтра - Газета Завтра 45 (1197 2016)

Королева Елизавета была окружена любимыми придворными, такими же древними, как она сама. Ей нездоровилось, и, лёжа в постели, она принимала оздоровительные процедуры. Лорд-хранитель печати, 104–летний старичок, приносил королеве кислородные подушки, и та припадала к ним устами и вдыхала живительный кислород. Невзороф, оказавшись под руками лорда-хранителя печати, был схвачен им в качестве кислородной подушки и отнесён в опочивальню королевы. Королева, потеряв остроту зрения ещё во времена сражения за Ла-Манш, взяла Невзорофа, уткнулась губами ему под хвост и стала вдыхать кислород. Это и было поцелуем достойной, хорошо воспитанной, с аристократическими корнями дамы, о которой говорил злой колдун и волшебник Евгений Ясин.

Невзороф тут же превратился в человека, однако, оказавшись в опочивальне старой дамы, растерялся и, глядя на кружевной чепец королевы, сказал, что прибыл гонцом из Санкт-Петербурга и привёз ей поклон от её русского родственника императора Николая II. На что королева томно поинтересовалась, правда ли, что у её кузена Николя не всё гладко на русско-японском фронте.

Невзороф покинул Виндзорский дворец, который с этих пор стал называться Невзорским, и отправился гулять по Лондону. Он не совсем ещё отделался от своих кошачьих привычек и стал метить все лондонские памятники. Он пометил памятник Веллингтону, памятник королю Ричарду Львиное сердце, памятник Черчиллю. Он думал, что бы ещё пометить, когда к нему подошёл полисмен и вежливо сказал: "Сэр, вы не могли бы пройти вон к тем кустам?" Невзороф повиновался и обнаружил в кустах мышь. Он не мог удержаться от кошачьего инстинкта и погнался за мышью. Мышь бежала по Трафальгарской площади. И Невзороф — за ней. Мышь бежала по Даунинг-стрит. И Невзороф — за ней. Мышь бежала по Пикадилли, и Невзороф — за ней. Они перескочили по мосту Темзу, оказались в предместьях, но Невзороф не отставал от мыши. Наконец они оказались на загородной вилле Бориса Березовского, где когда-то гостил Невзороф. В поместье было всё как прежде: великолепный замок, огромный английский газон, пруд, где жили казарки, и сам Борис Абрамович приветливо встретил гостя. Они сидели на террасе, любовались газоном и пили валерьяновые капли, которые Невзороф по своей кошачьей привычке заказал бармену. Опустошив четвёртую рюмку, он сказал: "Борис, настало время отрыть тот клад, который мы закопали с тобой 10 лет назад. Сейчас в мире трудные времена, идёт кризис, и сокровища не помешали бы нам".

Клад, который они зарыли на краю английского газона, содержал в себе скифское золото, зороастрийское золото, бриллиант "Шах", похищенный из московского Алмазного фонда. Там находился золотой павлин из Эрмитажа, несколько золотых слитков из Форт‑Нокса, а также рука Соньки Золотой ручки. Они взяли лопаты и пошли на край английского газона, где у дерева был зарыт их клад. Невзороф копал, покуда лопата не ударила во что-то твёрдое. Раскопав яму, Невзороф вытащил солидный сундучок. Когда сундучок был открыт, то оказался пуст, и в нём лежала записка, оставленная страшным мужиком из газеты "Завтра": "Какие же вы мудаки". Невзороф горевал недолго. Он вернулся на родину, в Россию, где почти все жили бедно. И он, как человек из народа, стал коротать свои дни, не роскошествуя, но достойно.

Без Достоевского

Галина Иванкина

кому мешают «сложные» писатели

"Неведение подобно нежному экзотическому цветку: дотроньтесь до него — и он завянет".

Оскар Уайльд. "Как важно быть серьёзным"

Время от времени в нашем обществе возникают интеллектуальные бурления на тему "а не отменить ли нам какой-нибудь устаревший школьный предмет, вроде географии, и не выкинуть ли из программы по литературе многословные поэмы, непонятные современному чадушке?". Приводятся душераздирающие примеры такого "непонятия", а после подводится итог: "Вместо того чтобы заучивать устаревшие строки про "любимца ветреных Лаис" и прочую Киприду, надо штудировать жизненные вещи, близкие реалиям XXI столетия". Интересно, что всё это произносится не охранниками и не менеджерами по дозакупкам перепроданного, а весьма образованными дядями и тётями — социологами и публицистами. Многие функционеры от образования придерживаются того же мнения. До сих пор памятна тирада господина Фурсенко насчёт "воспитания грамотного потребителя". Впрочем, тут могут быть и благие намерения — разгрузить школьника, живущего в состоянии непрекращающегося информационного шума. Нужен ли нашему подростку Фёдор Михайлович Достоевский?

В конце сентября Людмила Вербицкая, глава Российской академии образования (РАО) произнесла буквально следующее: "Я, например, абсолютно убеждена, что из школьной программы "Войну и мир" Льва Толстого, а также некоторые романы Федора Достоевского нужно убрать. Это глубокие философские произведения, с серьёзными рассуждениями на разные темы. Не может ребенок понять всей их глубины". Собственно, Достоевского и Льва Толстого изучают в старших классах, когда разговор о "детскости" уже не должен бы и начинаться. Или окончание подросткового периода у нас отодвинулось к 30 годам, а до этого — делай селфи, живи за мамин счёт и носи розовые очочки со стразами? Живи моментом, рассекая на самокате, в маечке со смешным принтом? А Достоевский — сложен для вас, девочки. Вы же не твари дрожащие и право имеете. "Мы маленькие дети — нам хочется гулять", — как пел Серёга Сыроежкин из культовой ленты про Электроника. Впрочем, гулять нынче хочется не только детям. Ребёнок живо считывает настроения, вкусы — если мама с папой всё ещё регочут над идиотскими пассажами "Камеди Клаб", а главная тема их разговора — воскресный шопинг в "Ашане", то какой спрос с дитяти? Он тоже будет мыслить категориями "30% скидка" и "был в Италии — запомнил аквапарк". Они и без Достоевского неплохо устроились. И он им действительно не нужен. Дело уже не в детках-школьниках. Дело в нас. Может случиться так, что Достоевский окажется сложен не только подростку, но и переростку.

В этой связи мне вспоминается советский опыт. "Не пора ли, друзья мои, нам замахнуться на Вильяма, понимаете ли, нашего Шекспира?" И что характерно — замахивались. Никому не приходило в голову считать, что Вильям наш Шекспир окажется чужд страховому агенту Юрию Деточкину и следователю Максиму Подберёзовикову. Почему-то считалось, что Шекспир или, допустим, Бернард Шоу с Фридрихом Шиллером доступны, понятны советскому человеку. А чего бы проще — объявить все эти побасенки о принцах датских тюдоровской архаикой, скучной и требующей дополнительных пояснений. Подобные идеи пытались проталкивать в первые постреволюционные годы, однако всё равно победил "Гамлет". Безусловно, в Советском Союзе всё и вся должно было обслуживать идеологию. Так, драматург Александр Островский предоставлял "искромётный простонародный юмор" и "гневную сатиру на купцов-самодуров"; барин-гуманитарий Иван Тургенев значился "певцом русской природы и русской деревни"; Иван Гончаров служил "обличителем обломовщины", а Николай Гоголь — "острым критиком николаевского правления". Вместе с тем, навешивая на Гоголя бирку "обличителя", советский агитпроп не пытался ужать, урезать, замазать, объявить сложным и устаревшим. Более того, литературоведы полагали, что у каждой возрастной категории — своё понимание высокой классики. В 16 лет интересен сюжет, в 40 — философия и скрытые смыслы. Но отменять "Войну и мир" только потому, что старшекласснику, возможно, не вполне понятны искания Пьера Безухова… Пока — не близки. И он к ним вернётся в 30, в 40 лет, если хотя бы прочтёт сие в 16.