Газета Завтра - Газета Завтра 24 (1176 2016)

Некогда виднейший идеолог "сменовеховства", а затем национал-большевизма Николай Устрялов полемически-заострённо утверждал: "Какое глубочайшее недоразумение — считать русскую революцию не национальной!.. Разве не началась она, революция наша, и не развивалась через типичнейший русский бунт, "безсмысленный и безпощадный" с первого взгляда, но всегда таящий в себе какие-то нравственные глубины, какую-то своеобразную "правду"?… И если даже окажется математически доказанным… что девяносто процентов русских революционеров — инородцы, главным образом евреи, то это отнюдь не опровергает чисто русского характера движения. Если к нему и прикладываются "чужие" руки — душа у него, "нутро" его, худо ли, хорошо ли, всё же истинно русское"…

Мы, со своей стороны, поостереглись бы выдавать "русскую революцию" за столь уж "тотально-национальную" (таки да, "чужие" руки там весьма сильно "приложились"), но "своеобразная правда" есть и в утверждениях Устрялова: в революционном "потоке", несомненно, присутствовала русско-национальная "струя"… Одно из глубинных ответвлений сего "потока" (на наш взгляд, представляющее наибольший интерес) — русское "богоискательство и богостроительство", увидевшее в политическом и социальном перевороте Октября своеобразную "прелюдию" к революции поистине Мiровой, даже Космической — изменяющей радикальным образом и "лик земли", и "лик человека". Нашим "богоискателям" почудилось в событиях революции начало "осуществления Царства Божия на земле", что и побудило их "в львиную красную веру креститься", "Революцию и Матерь Света в песнях возвеличить" (Н.Клюев).

Однако по мере "огосударствления" революции многие из них "перестали понимать, к какой революции мы принадлежим" (С.Есенин). Не избег сей общей судьбы русских "богоискателей" и Андрей Платонов — ярчайший представитель сего духовного течения, ставший "запретным" питателем. Сборник статей "Красный Платонов" — это собрание ранней публицистики А.Платонова, написанной в 1920-е годы, годы его пылкого "неофитства в львиной красной вере", "время надежд и энтузиазма" (как пишут издатели в аннотации книги). В той же аннотации сказано: "писатель… по-новому трактует некоторые библейские сюжеты". Верно, "богостроительский" пафос мысли Платонова весьма велик и, как и сказано выше, чрезвычайно интересен. Тема сия превесьма обширна, мы здесь коснёмся лишь одного её аспекта. Так, в статье 1920 г. "Христос и мы" Платонов пишет: "Не вялая, безсильная, безкровная любовь погибающих, а любовь — мощь, любовь — пламя, любовь — надежда, вышедшая из пропасти зла и мрака, — вот какая любовь переустроит, изменит, сожжёт мiр и душу человека. Пролетариат, сын отчаяния, полон гнева и огня мщения. И этот гнев выше всякой небесной любви, ибо он только родит царство Христа на земле. Наши пулемёты на фронтах выше евангельских слов. Красный солдат выше святого. Ибо то, о чём они только думали, мы делаем. Люди видели в Христе бога, мы знаем его как своего друга. Не ваш он, храмы и жрецы, а наш. Он давно мёртв, но мы делаем его дело — и он жив в нас". Да, звучит всё это весьма "гетеродоксально" (прямее же сказать — еретично), но "вопросы" всё равно остаются. Разве христиане чают только лишь "нового неба", а не и "новой земли", "в ней же Правда живет"? Не молимся ли мы каждодневно об утверждении Царства Христова "яко на небеси и на земли"? Есть ли "грех" всякая попытка если не "преображения", то хотя бы "улучшения" несовершенного земного бытия, и не христианам ли заповедано: "возделывайте землю"? Есть ли грядущая "новая земля" всецело "дело рук Божиих", или же и толика человеческого "труда" должна быть в ея осуществление вложена? Есть ли Христианство лишь "слова о Любви", или же — Сама Любовь, "Любовь-Мощь, Любовь-Пламя" (тут мы даже и знак "?" не ставим, настолько сие очевидно!).

Можно (и нужно) осудить и отвергнуть "бесов" революции, но гораздо труднее осудить ея "ангелов" (тех же Клюева и Платонова). Взирая, как на месте "царства Христа на земле" пролетариат роет "Котлован" и строит "Чевенгур", Андрей Платонов мог бы повторить "парадоксальный вывод" философа-космиста, последователя, как и он сам, Николая Фёдорова — Валериана Муравьёва: "революция для нас недостаточно революционна… она слишком замыкается на общественных задачах, тогда как мы хотели бы мiровой, космической революции".

Чтение Андрея Платонова побуждает к "углублению революции", понимаемой "космически", или лучше сказать, "герметически"… "Красный Лев", "полный гнева и огня мщения", в чью веру "крестились" наши "богостроители", есть лишь промежуточный этап Магистерия. Ему надлежит быть "истощённым до полного изнеможения", ибо он соотносим с "красной ржавчиной" (понимаемой в отрицательном смысле), кою должно "отделить", дабы мог возсиять "живительный Свет Квинтэссенции"… "Когда Делатель видит совершенную Белизну, герметические Философы утверждают, что настало время порвать все книги, поскольку отныне они безполезны"… Возможно, настанет время, когда можно будет "порвать" книгу "Красный Платонов", но — не сейчас; она — всё ещё полезна…

«Я – российское сопрано»

Марина Алексинская

Большой театр опера Культура Общество

встреча с Вероникой Джиоевой, солисткой оперы Большого театра

Она вскружила голову миллионной аудитории, покорила сердца высокого жюри и стала сенсацией "Большой оперы", дебютного проекта на телеканале "Культура". Со статью жрицы друидов, с выразительными скульптурными чертами лица, она вышла Нормой из музыки как из храма, чтобы напомнить о священном огне искусства оперы и… Исчезла. Оставив память о голосе, "густом", полётном, контрастном, в котором "смешалось черное и красное, райское наслаждение и смерть".

Прошло два года. Премьера "Дона Карлоса" на сцене Большого театра. И есть в спектакле картина, финальная часть, что вынуждает зрителя еще глубже погрузиться в кресло, припасть к его спинке и не дышать.

В серовато-синем, тревожном, как сумерки, воздухе над сценой, величественнен и одинок склеп Карла V, императора Священной Римской империи. Звучание музыки Верди расширяет сцену до горизонта, до просторов империи… из правой кулисы замедленно, как в кино, выходит Елизавета Валуа. Двигается к центру сцены, направляется к склепу… к минутам последнего свиданья с возлюбленным, доном Карлосом… Подвески на королевском платье сверкают кристаллами слез, вспыхивают "вздохами" надежды… Королева разворачивается к залу, и ария Tu che le vanita/ conoscesti del mondo ("Ты, кто суетность мира познал") срывает аплодисменты, публика поднимается с мест, бушует, оркестр заглушая криками "браво!". И столько в голосе мольбы и страданья… и столько ликованья в зале… От узнавания в королеве Елизавете Валуа — сенсации большой оперы, Вероники Джиоевой.