Газета Завтра - Газета Завтра 20 (1172 2016)

Мне кажется, что с детьми в таком возрасте лучше всего вести разговор с помощью картинок, и потому я взял с собой несколько портретов. Рассказал кратко о том, что такое были тогда Советский Союз и фашистская Германия, и как плохо шли наши дела в начале войны, а потом — разгром немцев под Москвой, потом товарищ Сталин сказал: "Будет и на нашей улице праздник", и в Сталинграде он начался.

После этого я стал показывать фотографии. И пошёл тут, так сказать, снизу вверх, с себя, сержанта. Моя фотография, как и фотографии других дедов-фронтовиков, уже стояла в классе на подоконнике. Потом я показал портрет моего взводного командира, лейтенанта Алексея Павлова, ныне полковника, живущего в Крыму, в Алуште. Какое прекрасное лицо! В форме, с орденами… Первоклашки засмотрелись. За Павловым представляю командующего моей 50-й армией, генерал-полковника Болдина Ивана Васильевича. На фронте он был от меня, конечно, далеко и высоко, но после войны я однажды встретил его в "Литературной газете", где тогда работал. Он меня не узнал. Армия наша в сорок первом-втором годах входила в состав Западного фронта. Вот и портрет его командующего — маршала Жукова. Позже он стал заместителем Верховного. А это, посмотрите, первоклашки, сам Верховный главнокомандующий Иосиф Виссарионович Сталин. Он возглавлял созданный тогда высший орган власти — Государственный комитет обороны — и одновременно был главой правительства, наркомом обороны, председателем Ставки и генеральным секретарём Коммунистической партии.

Мальчики и девочки слушали, разинув рты. Им всё интересно. Внучка моя не смела шелохнуться. Так они впервые услышали и увидели то, что им как гражданам России следует знать. Их интересовало, конечно, что это сверкает у меня на груди. Да, накануне все ордена и медали я надраил мелом. Пришлось объяснять. Одна девочка спросила: "А почему так мало?". "Милая, — ответил я, — если нацепить всё, чем за семьдесят лет нас удостоили, я бы к вам на четвёртый этаж не смог подняться. А здесь только самые характерные фронтовые награды: "За взятие Кёнигсберга, "За победу над Германией", над Японией, "За отвагу", да ещё орден Сталина, учреждённый ветеранами Украины".

А потом они закатили такой концерт, что лучше не придумаешь! Выходили девочки с большими бантами на голове по двое к доске и пели: "Расцветали яблони и груши"… "Пусть всегда будет солнце, пусть всегда будет небо…". Да ещё лихо притоптывали себе в такт ножонками. Так с бессмертным солнцем в голове и цветущей яблоней в душе я и ушёл. Ать-два! Ать-два! Ать-два!..

День Победы приближался. Пожалуй, я никогда не получал столько поздравлений с этим великим праздником, как в этом году. Дело не во мне персонально, а в том, что я — "сей остальной из стаи славной". Из той самой, что состояла из тех, кто через два дня после школьного выпускного вечера уже надевал шинели. Но известный поэт, мой ровесник, когда-то сказал: "Хорошо, что это случилось с нами, а не с теми, кто помоложе". Это неправда. И те, кто моложе нас лет на десять-пятнадцать, бесспорно, тоже выполнили бы свой долг. А нынешнее поколение? Вспоминая подвиг лейтенанта Прохоренко, хочется думать, что — тоже. Но как трудно было бы обрядить в шинели всех этих сидельцев бесчисленных банков, контор, охранных служб и всяких инфраструктур… Звонки начались ещё накануне. И первой, как полагается, была моя альма-матер, газета "Завтра", в лице моего ангела-хранителя Катерины Глушик, воспетой мной в стихах и прозе. За ней — "Правда", точнее говоря, мой старый боевой товарищ, неутомимый подвижник честного и мужественного слова Виктор Стефанович Кожемяко, много лет тому назад пригласивший меня в "Правду". Потом — скупая ко мне "Литературная газета" в лице стойкого бойца Олега Пухнавцева. Тут же — Виталий Владимирович Харламов из ЦК КПСС. За ним — Марина Насонова, достойный полпред "Красного телевидения". Не мог промолчать и "Алгоритм", уже лет двадцать безропотно издающий мои далеко не безупречные писания. Затем — "Слова и дела": Валерий Константинович и Юрий Николаевич, настолько во всём близкие мне люди, что фамилии их я никогда не знал, а может, по возрасту они просто уже не держатся в моей памяти. Это великая газета! Какая ещё может похвастаться, что её закрывали шесть раз? Как Сталина царский режим арестовывал и ссылал шесть раз. И как Сталин пять раз бежал из ссылки, так и газета "Слова и дела" под руководством бесстрашного Юрия Игнатьевича Мухина пять раз возрождалась под новым именем. И каждый раз я невольно шептал Гомера: "Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос…". А кто ещё из редакторов газет, как Юрий Мухин, был арестован на пляже в упивающемся свободой Крыму, кто в одних трусах и в наручниках, как Чикатило или Геббельс, доставлен в столицу и, с браслетом на ноге, посажен под домашний арест? Кто? Может, редактор "Российской газеты" Владимир Фронин, печатающий полоумные измышления В.Ресина о том, что Ленин расстрелял патриарха Тихона? Или редактор "Новой газеты" Дмитрий Муратов, ликующий вместе с Ириной Петровской, которая наконец-то вывела на чистую воду этих панфиловцев: оказывается, их было не 28, а больше, и она ликует: не останутся они в памяти народной. Нет ответа…

А тут уже пошли звонки, эсэмэски и электронные письма из дальних и недальних городов. Некоторых авторов я знал и раньше, но большинство — совершенно незнакомые люди. Имена звонивших из Новосибирска, Гусь-Хрустального и некоторых других городов я, к сожалению, не запомнил, но вот из Омска — Максим, с Алтая — Антонина Карпова, из Уфы — возвышенная женщина Флюра, башкирка русского закваса, из Кирова — энтузиаст антисолженизма Валерий Есипов, из Курска — Юрий, из Твери — Геннадий Асинкритов, не знающий устали в борьбе за правду, из Углича — стихотворец Константин Курбатов с молодой женой, из Москвы — Анатолий Михайлович Алёшкин, мой дорогой безгонорарный издатель, из Кинешмы — красавица Валентина Дёмина, портрет отца которой со всеми боевыми орденами стоит у меня за стеклом на книжной полке… Не знаю, откуда прислал доброе слово Виктор Александрович Завадский. Поздравление одной московской учительницы начиналось так: "Наилюбимейший Владимир Сергеевич!" Я ответил ей: "Наимилейшая Елена Валерьевна!.." Очень обрадовался сердечному звонку Ольги Александровны Твардовской. Не забыл меня по старой дружбе и Александр Николаевич Крайко. А другой Александр — Проханов — словесному поздравлению предпочёл материальное, но с неизменным мистическим налётом: прислал портрет Верховного главнокомандующего, исполненный на фляге с сорокоградусной. Она была отменного свойства, как 9 мая во время дружеского праздничного застолья у нашей хлебосольной соседки Юли, вдовы писателя-фронтовика, незабвенного Коли Евдокимова, убедились мы с фронтовиком Андреем Турковым, моим пожизненным супостатом. Особенно отрадны были вести с Украины или от людей с украинскими фамилиями: от Юрия Батрака, от Ольги Павловны Цвигун из Винницы, пишущей патриотические стихи. В ответе ей я написал: "Россия и Украина — родные сестры". А ещё — от неведомого Владимира Стаднюка с неведомой, но "примкнувшей к нему бабкой", от Наталии Георгиевны Семёновой из Киева, дочери советского генерала: "Дорогой Владимир Сергеевич! Сердечно поздравляю Вас с Днём Победы! Этот праздник всегда был самым большим, а сейчас, в наших условиях, он приобрёл особое значение, особую святость. Завтра (уже сегодня) мы выйдем. Нацисты открыто угрожают, что не допустят этого, созывают свои силы. Посмотрим". И я посмотрел потом, и на фотографии в "Советской России" видел, что вытворяли там неофашисты. Из Минска тоже звонили Игорь и Антонина… А какие слова донеслись оттуда из речи Лукашенко на параде. Вот настоящий президент и сын Белоруссии! Вот истинный "народа водитель и одновременно народа слуга".