Анатолий Беляков - Россия и Китай. Две твердыни. Прошлое, настоящее, перспективы.

Не удивительно, что «под раздачу» в то время попала и советская космическая программа, преданная анафеме как один из инструментов коммунистической пропаганды и пережиток холодной войны. К «антикосмической» кампании присоединились известные политики и деятели культуры. Так, в своей предвыборной программе, выдвигаясь в 1989 г. в народные депутаты СССР, Борис Ельцин предлагал «отложить на 5–7 лет реализацию ряда космических программ, таким образом за 2–3 года существенно повысить жизненный уровень советских людей». На «неподъемности» для страны космических программ настаивал и писатель Чингиз Айтматов: «Смею считать, что необходимо крепко подумать об астрономических расходах на космические исследования. Стоило бы на некоторое время воздержаться от экономически непосильной пока задачи интенсивного освоения космоса. То же самое можно сказать об одной из многомиллиардных программ – челночном космоплане «Буран». Приоритетность данной программы отнюдь не поддерживается широким общественным мнением». Ему вторили Даниил Гранин («Не подошла ли нужда пересмотреть дорогие программы – космическую, строительство весьма сомнительных, непрестижных сооружений, вроде ленинградской дамбы? Все это может подождать») и Виктор Розов («На кой черт летит куда-то во Вселенную эта гигантская штука. "Фобос", кажется? А за ней еще одна! Ведь стоят-то они, наверное, миллиарды рублей!») [161]

Секретность, традиционно окутывавшая космическую деятельность СССР, не позволяла хулителям советского космоса объективно оценить ее масштабы. Даже на пике своего финансирования советская космическая программа обходилась СССР в сумму менее 1 % его ВВП. Однако вряд ли этот факт, будь он известен авторам вышеприведенных суждений, заставил бы их снизить градус критики советского строя.

Идеологический фактор оказался, пожалуй, определяющим в крушении социалистической системы. СССР вполне смог бы пережить экономические последствия обвала цен на нефть [162]. В ценах с поправкой на инфляцию, нефть на мировых рынках была в 1986 г. дороже, чем в 1972 г., и стоила всего на одну треть меньше, чем на протяжении 1970-х гг. в целом. Рост ВВП страны, безусловно, замедлившийся по сравнению с 1960-1970-ми гг., все же составлял в среднем 1,9 % в год. Вполне контролируемым был и бюджетный дефицит, составлявший в 1985 г. менее 2 % ВВП и даже в тяжелом 1989 г. не превысивший 9 %. Кроме того, цены на нефть не могли вечно оставаться на уровне 10 долларов за баррель. Уж в 1990 г. они резко пошли вверх, а в 1991 г., после начала Войны в Заливе, резко подскочили с 20 до 45 долларов.

При наличии определенной политической воли у советского руководства можно было бы и сохранить геополитические позиции СССР в Европе, и сдержать центробежные процессы внутри самой страны. Однако Горбачев шаг за шагом сдавал все новые и новые рубежи.

В определенной степени этому поспособствовал успешный блеф Рейгана с программой СОИ, который смог произвести впечатление на советское руководство. В обмен на прекращение Соединенными Штатами работ по созданию «ядерного зонтика», Михаил Горбачев согласился на крайне невыгодные условия ядерного разоружения, подписав в 1987 г. договор о ликвидации ракет средней дальности, размещенных в Европе, и согласившись на вывод советских войск из ГДР.

В 1988 г. начался вывод советских войск из Афганистана. В декабре того же года Горбачев, выступая на сессии Генеральной Ассамблеи ООН с «программой ослабления противостояния», заявил о сокращении советских вооруженных сил. Осенью 1989 г. в результате т. н. «бархатных революций» один за другим начали рушиться коммунистические режимы в Центральной и Восточной Европе, на что СССР никак не отреагировал. 21 ноября 1990 г. в Париже на Совещании по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ) по инициативе СССР был принят итоговый документ – Хартия для новой Европы, подписанный главами государств и правительств европейских стран, США и Канады, в т. ч. Михаилом Горбачевым. Парижская хартия документально закрепила окончание холодной войны, провозгласила начало новой эры «демократии, мира и единства» и зафиксировала десять принципов, касающихся суверенности государств, нерушимости границ и т. д. и служащих, как сказано в тексте хартии: «путеводной звездой в продвижении к желанному будущему» [163].

Со смещением в 1989–1990 гг. коммунистических правительств в ряде стран соцлагеря была реализована исходная установка Директивы NSC 21/1 – переход Восточной Европы в сферу американского влияния, что было подкреплено расформированием 1 июля 1991 г. Варшавского договора и началом расширения НАТО на Восток.

Следующим шагом стал развал Советского Союза. Уже в 1990 г. практически независимыми стали республики Прибалтики, произошли кровавые столкновение на Кавказе – в Грузии, Азербайджане, Армении, а также в Средней Азии. Горбачев поддался на многочисленные провокации и использовал силу для «наведения порядка» в Тбилиси, Вильнюсе, Риге, Нагорном Карабахе и др. регионах. Немногочисленные погибшие тут же были объявлены «жертвами, павшими за свободу народа», что усилило антисоветские настроения и подтолкнуло трусливое руководство республик к прямому провозглашению независимости.

Со смещением в 1989–1990 гг. коммунистических правительств в ряде стран соцлагеря была реализована исходная установка Директивы NSC 20/1 – переход Восточной Европы в сферу американского влияния, что было подкреплено расформированием 1 июля 1991 г. Варшавского договора и началом расширения НАТО на Восток. Следующим шагом стал развал Советского Союза.

В 1990 г. был провозглашен государственный суверенитет РСФСР, через год Ельцин стал президентом России. Окончательно выпустивший из рук рычаги управления страной Горбачев предпринял последнюю попытку установить контроль над ситуацией. Он инициировал работу над подписанием нового Союзного договора, который фактически узаконивал распад Союза. Но накануне его подписания часть руководителей страны попыталась, создав ГКЧП, сохранить государство, но этот шаг был слабо подготовлен, о нем знали даже сторонники Ельцина. И только ждали возможности воспользоваться шансом столкнуться с «представителями строгого порядка». Т. н. «августовский путч» 19–21 августа 1991 г., был превращен сторонниками Ельцина в грандиозный политический спектакль. Фактически именно это время и можно считать датой окончательного развала страны (хотя юридически это было оформлено лишь Беловежскими соглашениями» (8 декабря 1991 г.), отставкой Горбачева и декабрьской сессией Верховного Совета СССР) и полным крахом перестройки.

Закат советской империи стал возможен благодаря действию множества факторов: снижения цен на нефть до 10 долларов за баррель; технологической блокады советской экономики; поддержки Западом и арабским миром афганских моджахедов; дестабилизации обстановки в странах восточного блока и осуществления в них бархатных революций; идеологической диверсии против СССР. Методично реализовывались все постулаты западных геополитических теорий по отношению к СССР и России – создание неблагоприятной обстановки у границ страны, отсечение ее от морей, формирование крупных территориальных союзов и т. п. Совокупным результатом этих действий стало фактическое признание Советским Союзом своего поражения в холодной войне, что выразилось в отказе от самостоятельности и суверенитета во внешнеполитических решениях, признании своей истории, экономического и политического курсов ошибочными и требующими исправления с помощью западных советников. Приватизация нефтяной промышленности, осуществленная в 1992–1994 гг., отдала отрасль в руки немногочисленных олигархов, вывозящих прибыль на Запад. Следующим шагом должна была стать покупка их активов западными компаниями. Цель, поставленная в конце 1940-х гг. идеологами холодной войны, была достигнута.