Нил Гейман - Вид с дешевых мест (сборник)

Это мое предисловие к книге Джима Стейнмейера «Искусство и ловкость рук: очерки об иллюзиях» (2006).

Организаторы ПЕН-клубовского фестиваля «Голоса мира» вручили мне список всех мероприятий, в которых мне предстояло участвовать. И все было совершенно ясно, за исключением одного.

«Что такое этот „Мотылек“?» – спросил я. А дело было в апреле 2007-го.

«„Мотылек“ – это живые рассказы, – ответили мне. – Люди рассказывают прямо перед публикой о каких-нибудь событиях своей жизни».

(Возможно, в истории человечества случались и другие ответы, настолько же верные с формальной точки зрения, но упускающие из виду абсолютно все самое важное, – но с ходу я не могу представить, как они могли бы звучать.)

Я так и не понял ничего об этом «Мотыльке», но согласился рассказать историю. Похоже, для этого мне предстояло покинуть зону комфорта, – а значит, оно того стоило. Мне сказали, что директор «Мотылька» мне позвонит.

Через несколько дней я поговорил с директором «Мотылька» по телефону и остался в недоумении: с какой стати мне рассказывать людям о своей жизни? И с какой стати кто-то присвоил себе право указывать, о чем именно я должен рассказать?

Короче, я понял, что такое «Мотылек», только в день мероприятия, когда пришел на прогон и познакомился с Эдгаром Оливером.

Эдгар был одним из тех, кому тем вечером предстояло выступить со своей историей. Его история есть в этой книге. Вы ее не пропустите – но вы не почувствуете всей доброты и открытости Эдгара, как это можно ощутить только лицом к лицу. Вы не услышите его замечательного акцента – с таким акцентом мог бы играть Шекспира какой-нибудь трансильванский вампир, терзаемый страхом сцены. Вы не увидите изящных жестов, которыми он как будто пояснял и комментировал все, о чем говорил, – от южной готики до нью-йоркской светской хроники. Я посмотрел, как Эдгар выступает со своей историей на прогоне (позже, на сцене, он умудрился сократить выступление на десять минут, и мне показалось, будто я слышу его рассказ впервые), и понял, что и вправду хочу в этом участвовать. И я тоже рассказал свою историю (о том, как в пятнадцать лет я ждал родителей на Ливерпульском вокзале, а они так и не приехали), и люди слушали меня, и то смеялись, то морщились, а когда я, наконец, умолк, зааплодировали. Я словно прошел сквозь огонь и угодил прямиком в дружеские объятия: я почувствовал, что меня принимают и любят.

Каким-то непонятным образом, сам того не желая, я вошел в семью «Мотылька».

Я подписался на подкаст «Мотылек», и с тех пор каждую неделю кто-нибудь рассказывал мне правдивую историю из своей жизни. И каждая такая история, пусть даже совсем чуть-чуть, но все-таки меняла мою собственную жизнь.

А несколько лет спустя я в компании еще нескольких рассказчиков очутился на борту древнего школьного автобуса, разъезжающего по американскому Югу. Мы останавливались в разных городках и рассказывали свои истории в барах и местных музеях, театрах и дворцах ветеранов. Я рассказал, как подобрал на обочине дороги собаку, которая потом спасла меня; рассказал о своем отце и о своем сыне; о том, как в восемь лет я вляпался в большие неприятности, пересказал в школе один очень грубый анекдот, который услышал от мальчишек постарше. Я смотрел, как другие рассказчики вечер за вечером делятся со слушателями частичками собственных жизней – безо всяких заметок, без подготовки, на чистой импровизации. Все рассказы были в чем-то похожи друг на друга, все совершенно правдивы и все – каким-то чудом – удивительно свежи и новы.

Я посетил несколько соревнований «Мотылька», на которых случайным образом выбранные рассказчики состязались за любовь и признание публики. Я слушал их истории и рассказывал собственные (не в рамках соревнования, а перед началом или уже после того, как выяснялось, кто победил). Мне доводилось видеть и тех, кто потерпел неудачу, и тех, кто творил на сцене чудеса, заставляя слушателей плакать или вдохновляя своим рассказом всю аудиторию.

И вот что самое странное: в проекте «Мотылек» не работает ни один из тех приемов, с помощью которых мы обычно завоевываем уважение и любовь. А если и работают, то совсем не так, как можно было бы ожидать. Истории о том, какими мы оказались умными и находчивыми, истории о наших победах, как правило, не вызывают отклика. Все отработанные шутки, все заранее придуманные остроты на сцене «Мотылька» разбиваются и сгорают в мгновение ока.

Здесь важна честность. Здесь важна уязвимость. И важнее всего – искренность в рассказе о том, как ты оказался в какой-нибудь трудной или невозможной ситуации.

Знать, откуда начинается история и куда она будет двигаться, – это важно.

Но рассказывать свою историю так честно, как только можешь, и выбрасывать все ненужное, – это просто необходимо.

«Мотылек» соединяет нас. Он помогает понять, что все мы – люди. Потому что у каждого из нас есть свои истории. Или, может быть, потому, что мы, люди, в сущности и есть ходячие собрания истории. В обычной жизни нас разделяет пропасть: мы смотрим друг на друга и видим лица, цвет кожи, пол, национальность или убеждения. И за всем этим наши истории не видны и не слышны. Но если по какому-то счастливому стечению обстоятельств нам все-таки удается услышать друг друга, то очень часто становится ясно, что стены, разделяющие нас, – это все иллюзии, сплошная ложь: на самом деле они не прочнее декораций.

«Мотылек» учит нас не судить по одежке. Учит слушать. Напоминает о сопереживании.

А теперь, когда эти пятьдесят чудесных историй вышли в виде книги, он будет учить нас читать.

Это мое предисловие к сборнику «Мотылек: правдивые истории» (2015).

Кстати, привет.

Сначала я познакомился с нею на пленке, потом как-то поздней ночью мы поговорили по телефону, а потом одним прекрасным вечером я пошел смотреть, как она играет на пианино и поет.

Дело было в маленьком ресторанчике в Ноттинг-Хилле. Когда я туда добрался, Тори уже начала. Она увидала, как я вхожу, улыбнулась – будто маяк накрыл лучом – и заиграла в знак приветствия Tear in Your Hand . В зале почти никого не было – только хозяин заведения, который, сидя прямо посередине, вкушал свой деньрожденный ужин. Тори спела «С Днем Рожденья», а вслед за ним песню, которую только что написала – Me and the Gun , такую чистую, темную и одинокую.

Потом мы с ней шли через Ноттинг-Хилл и болтали, как старые друзья, которые встретились в первый раз в жизни. На пустой платформе подземки она спела, сплясала и сыграла мне видео, которое в тот день снимала – Silent All These Years . Вот она Тори в крутящемся ящике, а в следующее мгновенье уже маленькая девочка – танцует мимо большого пианино.