Литературная Газета - Литературная Газета, 6580 (№ 50/2016)

Пусть вырастет сильным,

балованным сердцеедом.

Родить бы дочку,

тонкую, как берёзка,

беленькие носочки,

платье в полоску.

Волос тугой, русый,

не сплесть в косоньку,

плечики узкие,

пяточки абрикосовые.

Никого не родишь. Только чёрный камыш да слепая луна над рекой, не пройдёт человек, даже серая мышь здесь боится бежать по прямой. Степь – лоскутный пейзаж и горячий рубеж, пограничье двух разных миров. Я люблю этот кряж, его дикий мятеж в кружевах кучевых облаков. И винтовка в руках, и ни шагу назад, здесь забытая Богом земля. И бесплодны поля, где под небом лежат нерождённые сыновья.

А с неба не снег, а серые лепестки пепла.

Мария лежит, и горы над ней огромны,

но Мария не видит горы – она ослепла,

врастая хребтом в донецкие чернозёмы.

Она захлебнулась огнём, прикрывалась дымом,

ползла, а после бежала к густой зелёнке,

держала винтовку крепко, так держат сына,

младенца, завёрнутого в пелёнки.

Ей было почти не больно, почти не страшно,

её прикрывали громкие пулемёты,

на палец левее в одном километре башня,

а справа стоят огнедышащие расчёты.

– Ребята, прикройте, я отхожу, ребята! –

Мария кричала и падала навзничь в почву,

и кровь её растекалась, как сок граната.

Мария, моя Мария, шахтёрская дочка.

На самой вершине дальнего рыжего террикона,

где колокольный звон – музыка из привычных,

они встретятся – отец и дочь – натянут сетку для бадминтона,

а у подножия плещется море – поле пшеничное.

И у них не будет другого занятия, кроме счастья,

и только Донецк с его улицами, проспектами и мостами

навсегда останется с ними, будет их лучшей частью,

навсегда останется с нами – погостами, розами и крестами.

Это память, с которой не стоит бороться, она нетленна.

Я помню звук, с которым стреляют «Грады», ложатся мины.

Но Донецк – это не просто город, это вселенная,

Донецк – это шахтёрские девочки

и песня их лебединая.