Яков Манн - О любви, которой уже нет

– Мужики, старайтесь держаться близко, река уж больно беспокойная!

Держаться вместе не удалось, ветер и волны разбросали нас, в случае чего мы могли рассчитывать только на себя. Я старался держать лодку носом к волне и при этом не давать течению снести нас на юг. Наташа самозабвенно гребла, стараясь поддерживать заданный мною ритм.

Когда мы вышли на середину реки весло дернулось у меня в руках. Я посмотрел на него, одна из лопастей исчезла.

– Наташа, весло сломалось! – я кричал, перекрикивая ветер и шум волн. Она кивнула:

– Нечего, я выгребу!

Так мы продолжили переправу – я греб одной лопастью то справа, то слева, стараясь держать курс на базу, Наташа гребла, не останавливаясь, иногда оборачиваясь ко мне, в ее глазах не было страха – был только немой вопрос: «Как ты там?»

Несмотря на все мои усилия, нас все–таки снесло течением и, подойдя к противоположному берегу, мы повернули на север в сторону базы.

Вскоре мы оказались в зоне, где разлившаяся Волга затопила берег.

Наша лодка двигалась среди берез, стоящих по колено в воде, в которой, как в зеркале, отражались белые облака.

Белые березы, казалось, росли прямо из облаков.

Здесь волн не было и лодка легко скользила по спокойной воде, маневрируя между облаками и березами.

–Здорово! – сказала Наташа. Она не выглядела усталой. «Молодец,» подумал я.

Наташа была студенткой политеха, четвертый курс, жила в общежитие, имела отца и мать, которые жили врозь, и трех братьев. Она жила на стипендию – 35 рублей в месяц, которых хватало только на полуголодное существование, она подрабатывала в общежитии, где она жила, мыла коридоры, но те деньги она отдавала отцу.

– Почему ты ему деньги даешь? – удивлялся я, – Ты его так любишь?

– Да, люблю, – отвечала она.

Как–то она проговорилась, что иногда по ночам она убегала от него и пряталась у соседей.

– Он что – пьяный был? –

– Вроде того,– тут она замолкала и я понимал, что лучше на этом остановиться.

Было почти темно когда мы добрались до базы.

НА ДОНУ

В июле мы решили выехать на выходные, отдохнуть. Я жил в заводском общежитие квартирного типа, в нашей квартире было четыре комнаты, в каждой жило по 2 человека. Мне повезло – попались хорошие ребята, у нас была дружная компания.

Мы решили поехать на Дон ловить рыбу, на Волге из–за ГЭС, перегородившей всю реку, рыбы было мало.

Добирались мы на автобусе, наполненном дачной публикой. Иметь дачу на Дону было престижно и дорого. Когда мы вышли из автобуса, я поразился – посреди сухой степи был рай на земле.

Небольшие домики было окружены цветущими садами и огородами. Плодовые деревья протягивали над заборами пышные ветки с которых свисали вишни, черешни, груши и яблоки. Ярко–желтые подсолнухи дерзко переглядывались с ярко–желтым солнцем. На огородах краснели помидоры, выглядывали из–под листвы огурцы. Кусты малины и смородины были покрыты яркими ягодами.

Я крепко держал Наташу за руку, Илюша шел рядом с нами со своей Олей, сзади шли Валера, Толик, Вовка.

– Иллюш, как они ухитряются выращивать все это в степи? – спросил я.

– Берут воду с Дона, в нем летом совсем мало воды остается.

Вскоре мы вышли на берег Дона. По пути мы встречали много людей, несущих воду в ведрах, некоторые на коромыслах. Некоторые дачи – ближние к воде – качали воду насосом, забросив шланг в воду.

Знаменитый Дон оказался нешироким, намного меньше Днестра, на котором я вырос. Берега были покрыты галькой, кое–где глинистые.

Мы выбрали место для лагеря, поставили палатки. Рыбаки забросили удочки неподалеку.

Мы с Наташей пошли купаться. Мы вошли в воду по грудь, я нежно привлек ее, она доверчиво прильнула всем телом.

– Эй вы там, всю рыбу распугаете! – крикнул кто–то из рыбаков.

Мы медленно поплыли по течению. Когда мы вернулись, рыба уже плескалась в ведре с водой и чугунок с водой висел над костром. Валера был мастер варить уху. Он разварил мелкую рыбу три раза, тщательно очистил бульон от костей и затем положил в котелок крупную рыбу, картошку, заправил лавровыми листьями и перцем. Когда мы покончили с ухой на небе уже появились звезды. Ребята, поделив бутылку вина, лениво переговаривались.

Илья ушел в палатку со своей Олей. Пошли и мы с Наташей в свою палатку. В палатке было темно и тихо, звуки снаружи почти не долетали.

Мы укрылись спальными мешками, обнялись, она поцеловала меня и нежно шепнула: «Спи.» Мы тихо полежали и я почувствовал, что сон это не совсем то, что было у меня на уме. Я попробовал двинуть рукой, но Наташа прижалась, не давая руке двинуться. И так продолжалось всю ночь, она упорно сопротивлялась, иногда целовала меня и говорила: «Спи». Когда стало рассветать мне показалось, что я заметил следы слез на ее лице. Под утро я обиделся, отвернулся, но заснуть так и не смог.

Следующим утром ребята, видя наши бессонные лица, потихоньку посмеивались, но видя что мы почти не общаемся, вскоре затихли.

Несколько дней после этой поездки я не видел Наташу, обида мало–помалу проходила и я уже собирался ей позвонить, когда вдруг я получил письмо от нее, от Наташи. У меня внутри что–то дрогнуло, это что – конец?.. она меня бросает? Медленно я распечатал конверт, развернул письмо:

«Здравствуй Яша!

Что бы ты ни подумал обо мне, на самом деле все хуже, так что хуже не бывает. Я не могу продолжать наши отношения, не открыв тебе свою тайну, а когда я открою, ты, возможно, не захочешь продолжать их, но я расскажу тебе все равно.

Когда мне было четырнадцать лет, мать ушла от нас, оставив меня и младших братьев с отцом. Вскоре он сделал меня женщиной.

Я люблю своего отца, он меня вырастил, я обязана ему всем хорошим что было в моей жизни, и я его ненавижу.

Если я больше не увижу тебя – тогда прощай!

Я люблю тебя, Наташа.»

Сейчас 40 лет спустя я перечитываю это письмо и слезы появляются у меня на глазах.

Эх Наташа, кто бы мог подумать, что хуже бывает, намного хуже…

УГАРНАЯ ОСЕНЬ

Мы с Наташей расписались осенью 76–го года. Была небольшая свадьба устроенная по большей части моей тещей, Марией Федоровной. На следующий день мы полетели в Черновцы.

Я познакомил Наташу со своей семьей – родителями, двумя братьями, дядями и тетями. Все были вежливы и любезны, никто плохого слова не сказал, но мне дали понять, что на помощь я не могу рассчитывать.

Мы были удивлены – какая помощь? Я работал, получал 125 рублей в месяц, Наташа училась на последнем курсе института, получала стипендию, нам хватало.

Мы вернулись в Волгоград, сняли летнюю кухню и стали привыкать к семейной жизни. Причем привыкать не просто к семейной жизни, но к семейной жизни в смешанном браке. Различие культур иногда проявляло себя самым неожиданным образом и требовало терпимости от нас обоих.