Константин Богданов - Джамбул Джабаев: Приключения казахского акына в советской стране

Что известно достоверно, так это дата всесоюзного открытия Джамбула: 7 мая 1936 года, когда «Правда» напечатала его толгау «Моя Родина» в переводе Павла Кузнецова. Последующее участие в московской Декаде казахского искусства превратило старого акына во всесоюзную знаменитость: «Советская литература обрела поэта, полномочно представившего вековые поэтические традиции казахского народа и обратившего мастерство импровизатора на разработку главнейших тем современности» [59]. Однако обстоятельства открытия Джамбула куда темнее, чем Стальского.

Если в случае со Стальским точно известно, кем именно, когда и при каких обстоятельствах он был «открыт», то открытие Джамбула покрыто мраком, что породило множество историй — в том числе и вполне фантастических. Эта мифология похожа на матрешку. Рассказ Шостаковича-Волкова контаминировал многие. Наиболее распространена история, описанная Александром Жовтисом в его «Непридуманных анекдотах», о том, как молодой предприимчивый поэт Павел Кузнецов напечатал перевод патриотических од некоего акына Маимбета. Публикация была встречена весьма благожелательно:

Акын пел про расцветающую под солнцем коллективизации Степь, про мудрость «вождя и учителя». В 1934 году местное издательство выпустило книжку «Стихи акына Маимбета» в переводе П. Кузнецова, а сам Паша, по воспоминаниям друзей, стал щеголять в новом костюме из модного тогда коверкота.

Все шло хорошо… Но однажды поэта-переводчика вызвали в ЦК партии, где инструктор ЦК сказал ему:

— Мы очень довольны вашими переводами, Павел Николаевич! Акын Маимбет — это, конечно, Гомер XX века! Мы посоветовались и решили представить его к награждению орденом, а вас — грамотой… Я звонил в Союз писателей, но мне сказали, что Маимбет не член Союза. Народный, так сказать, самородок. Сообщите мне его адрес и паспортные данные.

— Э-э-э… — заикаясь, сказал Паша, — видите ли, понимаете ли… я точного адреса не знаю. Мой друг Маимбет приезжает из аула в базарные дни.

— Не беспокойтесь, товарищ Кузнецов, вы можете представить данные через несколько дней.

Для Паши дело запахло нафталином. Акына Маимбета в природе не существовало. Вечером Паша пригласил на пол-литра Алешу Б. и Колю Т. Неизвестно, кто нашел выход. Возможно, сам поэт-стилизатор. Но на следующее утро Паша явился в кабинет руководящего товарища.

— Я виноват, — сказал Паша, — я очень виноват… Я проявил отсутствие политической чуткости и, возможно, бдительности. Мне стало известно, что акын Маимбет откочевал с группой родственников в Китай… Кто мог подумать! Как я мог знать!

Акын Маимбет перестал существовать, хотя в отличие от подпоручика Киже не умер, а только откочевал [60].

И тогда якобы появился глубокий старик Джамбул, за которого Кузнецов и Алтайский и стали сочинять стихи.

История эта вполне в духе Ильфа и Петрова, но из нее совершенно нельзя понять, зачем Кузнецов так рисковал, выдумав несуществующего Маимбета, когда мог использовать имя реального акына Джамбула, которого он, оказывается, знал и привел в ЦК вместо «откочевавшего» Маимбета.

Дело, однако, в том, что Джамбул был открыт совсем другими людьми. Бывший ответственный секретарь и председатель правления СП Казахстана, а позже академик Мухамеджан Каратаев вспоминал:

В 1935 году, когда в Алма-Ате началась подготовка к республиканской олимпиаде представителей народного творчества акынов, композиторов и музыкантов, старый акын Джамбул вместе с лучшими талантами республики был приглашен в столицу Казахстана. В печати его имя в ту пору еще не было известно. Не знали его и в Комитете по делам искусств, ни в Союзе писателей [61].

А спустя четыре месяца Джамбул был включен в число участников первой Декады казахской литературы и искусства в Москве. Накануне «Правда» напечатала его поэму «Моя Родина» в переводе Кузнецова, сопроводив ее фотографией. Так что, приехав в Москву, Джамбул стал настоящей звездой. Его всюду сопровождали журналисты. В дни казахской декады Джамбул проявил чудеса творческой активности: «Буквально за считанные дни казахской декады, благодаря „Правде“ и другим газетам, а также радио, Джамбула узнала вся многомиллионная страна» [62].

В рассказе этом пропущено основное звено: если Джамбула никто не знал, то каким образом он оказался в составе делегации Казахстана и как его стихи попали в «Правду»? Отсутствуют здесь и детали: согласно Ерболу Курманбаеву, нарком просвещения Казахстана Темирбек Жургенев, занимавшийся подготовкой и проведением в мае 1936 года Декады литературы и искусства Казахстана в Москве, вызвал к себе поэта Абдильду Тажибаева и сообщил, что первый секретарь ЦК Компартии Казахстана Леон Исаевич Мирзоян звонил из Парижа. «У казахов много акынов, — сказал Мирзоян. — Давайте найдем к первой декаде Казахстана в Москве такого же старого, как Сулейман Стальский, акына». Абдильда Тажибаев доехал до Узун-Агача, пока не нашел Джамбула, привез его в Алма-Ату, к себе домой. Джамбулу тогда был 91 год. Его приодели, подготовили к приему в ЦК. Абдильда Тажибаев стал у Джамбула первым его секретарем. Тажибаев опубликовал за авторством Джамбула его первые официально известные стихи «Туған елiм» («Моя Родина»). Эти стихи были переведены на русский язык поэтом Павлом Кузнецовым и опубликованы в газете «Правда» [63].

Такова следующая легенда, которая воспроизводит в некоторых моментах предыдущие. Но и в этой истории отсутствует главное: кто именно открыл никому доселе не известного старика? Мы бы и дальше пробавлялись этими «непридуманными анекдотами», если бы не малоприметный юбилей и посвященная ему неприметная публикация: в конце 2008 года исполнилось сто лет со дня рождения Андрея Алдана-Семенова. В 1920-е годы он занимался журналистикой, в 1935-м создал в Вятской области отделение Союза писателей, став его ответственным секретарем, а в 1938-м был репрессирован и провел 15 лет на Колыме. Его воспоминания о 1936–1937 годах, опубликованные к его 100-летнему юбилею «Сибирскими огнями», позволяют восстановить недостающее звено.

В 1935 году Алдан-Семенов был вызван в «Правду» на совещание молодых поэтов, посвященное созданию книги «Творчество народов СССР». Тема: счастливые народы слагают песни и сказки о великой партии, о прекрасной Родине. Нужно было во всех уголках страны такие песни записывать и издавать. Идея принадлежала М. Горькому. Алдан-Семенов избрал Казахстан.

Редактор «Правды» Мехлис напутствовал: «Записывай все, особенно песни о великом Сталине. За образец возьми песню Маймбета» — Мехлис развернул газету, показал фото старого казаха с домброй в руке. Рядом было длинное стихотворение в переводе Павла Кузнецова.