Армен Гаспарян - Убить Сталина

В тот самый день, когда Таврин в последний раз вышел на связь с Берлином, министр пропаганды Третьего рейха Йозеф Геббельс записал в своем дневнике следующую сакраментальную мысль: «Со всей энергией я буду настаивать на том, чтобы в настоящее время во всех вооруженных силах были отменены отпуска. При нынешнем критическом положении ни один солдат не должен иметь права на поездку в отпуск – все обязаны сражаться» . А ценнейший агент, готовящий покушение на Сталина, сообщает своим руководителям, что подготовка идет полным ходом. Еще немного, еще чуть-чуть, и задание фюрера будет успешно выполнено. Готовьте обещанный паспорт фольксдойче и 100 тысяч рейхсмарок вознаграждения.

Закончилась война. Но на конспиративной квартире Таврина и Шиловой еще несколько лет ждали возможного появления агентов Третьего рейха. Никто к участникам покушения на Сталина так и не пришел. Спектакль сильно затянулся, пора было заканчивать. 16 августа 1951 года Петру Ивановичу Шило-Таврину было предъявлено обвинение в совершенных им преступлениях. Статьи Уголовного кодекса привычные: 58 – 1 и 58 – 8 – измена Родине. Собственно, сам диверсант признавал добровольный переход на сторону противника и обучение в разведшколе. Но категорически отрицал, что собирался выполнять задание немцев. Не помогло. 1 февраля 1952 года Военная коллегия Верховного суда СССР закономерно определила агентам «Цеппелин» высшую меру наказания. 28 марта того же года приговор был приведен в исполнение в отношении Таврина. Шилова пережила его на несколько дней.

Казалось бы, все закончилось. Но вопросы остались. Начнем с простого. Дело № 308 было сдано в архив 20 марта 1948 года – без малого через три года после разгрома Третьего рейха. Неужели в контрразведке действительно верили, что могут появиться агенты уже давно несуществующего СД и передать Таврину новое ответственное задание? Я прекрасно знаю, что еще в июле 1946 года была сформирована «Организация Геллена», а значит, сохранялась опасность того, что человека, готовящего покушение на Сталина, могли бы навестить. Но как тогда объяснить упрямый факт: все остальные многочисленные игры советской контрразведки продолжались лишь несколько месяцев после капитуляции Третьего рейха?

Давайте посмотрим на проблему сугубо с юридической точки зрения. Операцию «Туман» следовало прекращать еще в начале 1946 года, если не раньше. При этом нужно было возобновлять следствие по делу диверсантов «Цеппелин» Таврина и Шиловой уже в свете новых обстоятельств, а именно добровольного и, главное, качественного участия в операции контрразведки по обезвреживанию немецкой агентуры в СССР и организации серьезного канала по передаче дезинформации для Берлина. Согласно всем правилам, Министерство государственной безопасности должно было закончить дело и передать в соответствующие инстанции документы, подтверждающие содействие арестованных следствию. Кроме этого, должно было прозвучать пожелание учесть все вышеизложенные обстоятельства при вынесении приговора. Но этого почему-то в 1946 году не произошло.

Вопросы на этом не заканчиваются. Напротив, они активно множатся. Для чего потребовалось столько лет держать диверсантов без суда во внутренней тюрьме? Во-первых, это нецелесообразно. Советские органы государственной безопасности можно обвинить во многом, но уж явно не в этом. Вся предыдущая и последующая история силовых структур СССР показывает, что целесообразность всегда считалась догмой. А во-вторых, подобные действия нарушали все существовавшие в стране процессуальные нормы. Без острой необходимости центральный аппарат МГБ на это явно не пошел бы.

Напоминаю, что еще 9 ноября 1939 года наркомвнудел Берия подписал приказ «О недостатках в следственной работе органов НКВД». Необходимо было установить жесткий контроль за соблюдением всех уголовно-процессуальных норм. В документе подчеркивались многочисленные примеры небрежного проведения следствия или обращения с документами. Больше того, считалось недопустимым, чтобы в тюрьме находился заключенный, на которого не было заведено дела. В случае с Тавриным дело, разумеется, было заведено сразу после его ареста, но процессуальные нормы между тем были нарушены.

Идем дальше. Дело диверсантов «Цеппелина» слушалось в исключительном порядке с применением норм уголовно-процессуального права. Они были утверждены Постановлением Президиума ЦИК СССР от 1 декабря 1934 года «О порядке ведения дел о подготовке или совершении террористических актов». Статья № 467 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, в частности, гласила: «Обвинительное заключение вручается обвиняемым за одни сутки до рассмотрения дела в суде». Параллельно в статье № 470 все того же Уголовно-процессуального кодекса РСФСР говорилось о том, что приговор к высшей мере наказания приводится в исполнение немедленно после вынесения.

Теперь смотрим внимательно на дело Таврина и Шиловой. Суд начался 1 февраля 1952 года. Обвинительное заключение участникам покушения на Сталина было вручено 26 января. Но расстреливают приговоренных не в начале февраля, а 28 марта и 2 апреля соответственно. Причины такой странной волокиты мне лично неизвестны. Допускаю, что они вообще едва ли когда-нибудь станут достоянием общественности. Но сам факт странной оттяжки расстрела зафиксирован.

Переходим наконец к главному вопросу: а зачем вообще нужно было расстреливать Таврина и особенно Шилову? Не спешите меня обвинять в попытке отмазать от справедливого возмездия подлого изменника Родины, готового по заданию разведки противника убить Верховного главнокомандующего. Сейчас объясню, что тут не так. В ходе битвы на Курской дуге управление контрразведки СМЕРШ Центрального фронта и отдел контрразведки СМЕРШ Орловского военного округа провели успешную радиоигру «Опыт». Продолжалась она больше года. Три перевербованных немецких агента активно сообщали в свой Центр дезинформацию. Когда надобность в игре отпала, были подведены итоги. Главное действующее лицо за успешную работу было освобождено из-под стражи и указом Президиума Верховного Совета СССР награждено орденом Отечественной войны II степени. Остальные участники Особым совещанием при Народном комиссариате внутренних дел СССР были приговорены к различным срокам наказания – от 10 до 20 лет.

Это вовсе не исключение из правил. Так поступали регулярно с агентами, добровольно согласившимися на радиоигру с противником. Я прочитал, разумеется, не все опубликованные документы по теме, но думаю, что знаю об этом достаточно много. Хотя, может быть, это и не очень скромно. Но тут дело в другом: не могу я навскидку назвать ни одного случая, чтобы агента после окончания успешной радиоигры расстреляли. Этой участи избежали даже те, кто участвовал в карательных акциях оккупационных властей. Многие сейчас удивятся, но уголовные дела в отношении этих людей прекращались, кого-то выпускали на свободу, а некоторых даже награждали орденами. Достаточно вспомнить хотя бы командира первой русской национальной бригады СС «Дружина» Гиль-Родионова.