Антон Носик - Изгои

В экспертном заключении, на стр. 3, было сказано, что статья 20 Конвенции ООН не обязывает участников принимать меры по борьбе с незаконным обогащением чиновников. Она обязывает их только подумать о такой возможности.

Российская власть честно-благородно подумала, — пишут эксперты. Так что можно считать, что статья 20 Конвенции ООН исполнена в полном объеме.

В решении экспертной рабочей группы сказано, что преследование чиновников за незаконное обогащение «противоречит Конституции Российской Федерации и основополагающим принципам правовой системы Российской Федерации». В связи с чем группа «считает нецелесообразной разработку соответствующего нормативного акта». На том и похоронили.

Самое время вспомнить об этой истории, когда в сегодняшних «Ведомостях» читаем заголовок: «Чиновники обсуждают возможность контроля за крупными расходами населения».

Контроль за крупными расходами — это и есть содержание той самой 20-й статьи Конвенции ООН против коррупции. Процитирую определение дословно, из документа ООН:

«Значительное увеличение активов публичного должностного лица, превышающее его законные доходы, которое оно не может разумным образом обосновать».

То есть когда речь шла об активах публичного должностного лица, контроль за ними противоречил Конституции РФ и подрывал основы конституционного строя. А если речь о крупных расходах населения, то самое время подключать силовиков.

Простой пример из жизни, как эта интересная дихотомия работает. Если Бог послал «простому шахтеру» Сергею Неверову скромную дачку за 112 млн рублей при задекларированных годовых доходах в 5,8 млн рублей за 2010–2012 годы, то Конституция РФ воспрещает силовому блоку интересоваться, откуда дровишки. А вот если, к примеру, житель Орла, с его среднегородской зарплатой в 25 291 целковых ($4753 годового дохода по текущему курсу), вдруг позволил себе лечить двухлетнего сына от лейкодистрофии Пелицеуса-Мерцбахера на $75 000 — то бдительные чиновники уже ломают голову, как бы его за это привлечь, доначислить вмененный НДФЛ в размере разницы между доходом и расходом, а заодно и возбудить дело за уклонение от уплаты налогов. Просто потому, что стоимость трансплантации костного мозга для двухлетнего Ромы Апанасенко из г. Орел в 16 раз превышает среднегодовой доход жителя этого города. И, естественно, российская медицина помочь ребенку бессильна. На нее в текущем году выделено меньше денег, чем планируют потратить на СОРМ, с подачи Яровой — Озерова.

Вообще, вмененные налоги на граждан — золотое дно для бюджета в наши интересные времена. Если ты живешь в долг и потратил за год больше, чем заработал, — можно тебе вменить налог на разницу. Если ты 10 лет откладывал на крупную покупку, то налог можно начислить с разницы между уплаченной суммой и твоим доходом за год, предшествовавший покупке. Главное — не применять этот принцип к владельцам правильных дачных кооперативов, и будет счастье.

А как же Конституция, презумпция и основополагающие принципы правовой системы Российской Федерации? Да вы о чем. В бюджете — дыры размером с сам бюджет. Экономический спад — 6 кварталов подряд. Отток инвестиций — 8 кварталов подряд. Еще на друзей Яровой 5 трлн скоро придется изыскивать. При чем тут Конституция вообще? Просто денег нет. А надо, чтобы были.

Услышав новости о том, что опричнина добралась до хозяйства Виктора Вексельберга, я в равной степени не испытываю по этому поводу ни скорби, ни злорадства.

С тех пор, как российский рубль обесценился, у наших околовластных группировок закончился привычный им поток неучтенной сырьевой ренты. При этом любви к собственным яхтам, самолетам и дворцам не убавилось — там, наоборот, аппетит приходит во время еды. Так что денег на «Княгиню Ольгу» и «Князя Игоря» нужно все больше, а труба их в таком количестве больше не обеспечивает. Где взять недостающее? Выход только один: раздербанить соседский бизнес.

Этим простым материальным мотивом объясняются все рейдерские атаки силовых структур на лакомые дойные активы начиная с 2014 года. И «Башнефть», и «Домодедово», и наезд на активы Вексельберга — все это звенья одной цепи. Чекистам и прочим озерным кооператорам счета за недвижимость в Майами, в Лондоне, на Ривьере и в Эмиратах приходят в твердой валюте, чтобы дальше платить — нужно кого-нибудь срочно ограбить в России. Отсюда все аресты, дела и громкие расследования.

За Вексельберга я опасаюсь не очень, как в свое время не особо опасался за Евтушенкова. Достаточно вспомнить одну коррупционную схему с венгерским особняком, чтобы понять, сколько чиновников-миллиардеров сегодня заинтересовано в купировании наезда на своего благодетеля. Готов даже допустить, что нынешний пермский губернатор на букву Б (бенефициар того самого особняка) за благодетеля не впишется и, наоборот, попробует воспользоваться ситуацией, чтобы переписать на своих подставных лиц миллиардные инвестиции Вексельберга в Пермском крае. Но это тем хуже для губернатора на букву Б, если он поторопится обворовать своего опального кормильца. Виктор Вексельберг умеет и мстить, и ждать. Более злобного и жестокого персонажа не знает вся история российской олигархии. Впрочем, это все написано у него прямо на лице. Если губернатор на букву Б не туда смотрел, то шею ему вправят очень жестко. Впредь будет смотреть либо в правильную сторону, либо в холодное пермское небо.

Жалко во всей этой истории только Михаила Слободина, потому что он яркий и интересно думающий менеджер, которого я столько лет читал в ЖЖ и регулярно тут на его обзоры ссылался. Представляю себе, какая толпень блогеров любила его компанию за деньги и какой у них на улице нынче траур, но я-то ни рубля в этой жизни не взял ни у него, ни у двух его конкурентов, так что могу с полной ответственностью сегодня сказать: Слободина — жалко. Если завтра на осине повесят руководство и акционеров МТС (откуда я счастливо ушел) и МегаФона (куда я счастливо оттуда перешел) — вам об этом придется читать не здесь, а в новостях, ибо мне все равно, кто там рулит и на какой ветке им висеть. А вот о Слободине жалею, он интересный очень автор, умел и поставить важные вопросы, и ответить на них разумно.

Надеюсь, он долго без работы не просидит.

Спроси у пропагандона, почему в России выносится лишь 0,2 % оправдательных приговоров — и он бодро тебе ответит, что до суда у нас доходят только такие дела, где вина фигурантов доказана превыше сомнения. Остальные закрываются на стадии предварительного следствия.

Тем интересней проследить за судьбой тех уголовных дел, которые в России заканчиваются оправдательными приговорами или закрываются без предъявления обвинения.