Генри Киссинджер - Нужна ли Америке внешняя политика?

Разные кризисы 1990-х годов показывают уязвимость международной финансовой системы. Хотя каждый кризис имеет свой собственный пусковой механизм, у любого из них есть тенденция иметь одну и ту же категорию мотивов и причин. Тут и изменения в международной обстановке, и неспособность малых экономик установить соотношение между притоком капитала и своими собственными долгосрочными потребностями. Можно говорить о кредитной политике заимодавцев, которая оказывается в ретроспективе совершенно неразумно расточительной (но только в ретроспективе), и о политике крупных стран, проводимой без должной озабоченности (или понимания) по поводу ее воздействия на экономику развивающихся стран.

Повышения процентной ставки в США помогали преодолеть кризис в Латинской Америке в 1980 и 1994 годах, в то время как неожиданное повышение стоимости доллара США стало одной из причин кризиса в Юго-Восточной Азии в 1997 году. Каждый кризис был отягощен изменениями в соотношении стоимости главных валют – доллара, евро (или немецкой марки до создания евро) и иены. Оказалось, что малые экономики новообразованных стран не в состоянии иметь дело с этими колебаниями и должны принимать в основном пассивно все их последствия, которые они нагромоздили, пытаясь поддерживать фиксированный обменный курс.

В 1990-е годы еще два новых изменения в международной обстановке повлияли на ситуацию в странах Юго-Восточной Азии: первое – это появление Китая как крупного источника дешевой продукции и второе – длительная стагнация японской экономики. Рост китайской экономики привнес новую и значительную конкуренцию странам Юго-Восточной Азии, в то время как японский спад привел к сокращению их рынков (или, по крайней мере, не дал им возможности расти).

Связующим элементом как латиноамериканского, так и азиатского кризисов стала излишняя готовность кредиторов идти на риски. В 1970-е годы это происходило потому, что они считали, что риск неплатежеспособности суверенного государства – кредиты странам – имел минимальные шансы получить дефолт. К 1990-м годам они уже узнали этот урок и выдавали кредиты частному сектору, рассчитывая на темпы роста стран-заемщиков и на подушку безопасности международной финансовой системы для уменьшения риска. Одной из причин такого безрассудного кредитования была острая конкуренция. Кредиторы были озабочены тем, что они отстанут от своих конкурентов, а у них были преимущества опыта предыдущих кризисов, которые все заканчивались своего рода спасительным выходом из кризиса.

А потом, тоже к 1990-м годам, природа кредиторов изменилась, но это из жизненного опыта трудно было уяснить. В 1970-е года банки предоставляли капитал; в 1980-е и 1990-е годы это были по большей части корпорации или инвестиционные фонды. Корпорации предоставляли прямые инвестиции; фонды вкладывали в акции и облигации.

Международная финансовая система во главе с МВФ не смогла развиваться вместе с финансовыми рынками, и ее подвергли серьезному испытанию во время азиатского кризиса в Таиланде в 1997 году. Таиланд проводил в основном политику, рекомендованную Казначейством США и международными финансовыми институтами, как решение кризиса периода 1980-х годов: понижение инфляции, сбалансированный бюджет, высокая норма сбережений и конвертируемость его валюты. Тайская валюта – бат – искусственно поддерживалась Тайским центральным банком к корзине твердых валют, а затем к доллару США. Защищенный таким образом от девальвации спекулятивный капитал из-за границы – особенно из Соединенных Штатов, но также и из Европы – стал стремительно притекать в страну. Поток ускорился, когда местные заемщики обнаружили, что неожиданная прибыль может быть получена путем заимствования долларов в Соединенных Штатах и конвертации их в баты в тайских банках по двойному долларовому курсу. Большая спекулятивная прибыль увеличила стоимость всех активов. Все это произошло без какого-либо предупреждения от американских или международных финансовых институтов, которые получили выгоду от такого расточительства, если бы они сами фактически не поощрили его, а после случившегося слишком охотно возложили всю вину на азиатских заемщиков.

В 1997 году стоимость доллара США выросла, стоимость иены упала – отражая результаты деятельности двух экономик, – а китайская валюта была девальвирована, чтобы оставаться конкурентоспособной на экспортных рынках. Тайский экспорт, в котором преобладал доллар, в силу этого сделался слишком дорогим и стал падать в объеме, а тайский валютный счет оказался в минусе. Поток капиталов в Таиланд иссяк; стоимость недвижимости начала падать, и резко упала стоимость заложенного в банке имущества. Тайские инвесторы и иностранные банки вывели капиталы, а тайские заемщики поспешили менять баты на доллары по гарантированному курсу. Банк Таиланда усложнил проблему крупными займами, которые, будучи конвертированы в доллары, помогли потянуть Таиланд на край пропасти. В течение всего нескольких недель тайские валютные резервы в размере 30 миллиардов долларов чуть ли не все были исчерпаны, и стала неизбежной резкая девальвация валюты. Долги, выраженные в долларах, стали неподъемными; то, что начиналось как валютная проблема, превратилось в получающий внутреннюю подпитку экономический, финансовый и в итоге политический кризис.

Кризис в Индонезии, сваливший правительство Сухарто, начинался как дискуссионная реакция на события в Таиланде. Менее чем за два месяца до этого Всемирный банк официально похвалил Индонезию за здоровое экономическое управление. Но когда кризис начался в Таиланде, местные, как, впрочем, и иностранные инвесторы, начали ставить под вопрос те уроки, которые Индонезийский центральный банк, казалось бы, извлекал из тайского опыта. Отказываясь предпринимать какие-либо меры по защите индонезийской рупии, он оставил в неприкосновенности свои резервы, что привело даже к еще более быстрому коллапсу индонезийской валюты, упавшей примерно в пять раз по сравнению с его докризисной стоимостью. Таким образом, неважно, регулировался ли юго-восточный кризис путем внутренних политических решений, как в случае с Таиландом, или путем следования советам международных институтов, как в случае с Индонезией, следовал экономический хаос, потому что международный спекулятивный компонент был слишком силен, чтобы с ним могли справиться местные экономики развивающихся обществ. В Индонезии, где правительство было ослаблено кумовством и коррупцией, это сочетание в конечном счете уничтожило и политическую структуру также.

Уставной капитал – прямые иностранные инвестиции в основных фондах – подвергается тем же рискам, что и капитал внутренних вкладчиков принимающей страны; он несет в значительной мере те же риски и имеет те же выгоды. Основные фонды нельзя трогать, и они должны приносить прибыль, если инвестор хочет получить какие-то доходы. Но капитал в виде ценных бумаг держится в зависимости от скорости отдачи спекулятивного капитала. Управляющие спекулятивными фондами стремятся застраховаться скоростью действий своих фондов – простыми словами, быстрыми вложениями, когда они видят таковую возможность, и стремлением быстро удалиться при первых признаках беды. Некоторые придерживаются стратегии игры на разнице курсов, то есть на понижение – спекуляции на падении на рынке путем продажи акций по существующей цене и перекупке их по вероятной цене, когда рынок начнет падать, – таким способом получая выгоду от самого падения стоимости, которую они до этого повышали. Торговые отделы международных банков, учреждения-вкладчики и фонды комплексного рискованного инвестирования стараются получать возможность извлекать выгоду от колебаний рынка в любом направлении, создавая опасность того, что скачки вверх могут преобразоваться в мыльные пузыри, а скачки вниз – в кризис, еще до того как меры предосторожности как-то сработают.