'Двести' Журнал - 'Двести' (No A, август 1994)

Симптоматично другое. Двигатель Снегова, призванный активно воздействовать на космос, а не просто перемещать экипаж и грузы, впервые в истории русской межзвездной космонавтики оказался экологически настораживающим. Писатель, разумеется, вовсе этого не имел в виду и не хотел. Напротив, возможность создавать вещество где угодно и перекраивать планетные системы так, как это нужно людям, творить планеты там, где в них возникла необходимость - это большой плюс по сравнению с чистым перемещением. Но это же и минус. Здесь мы видим в чистейшем, безукоризненным и всеохватывающем, как элементарная алгебраическая формула, виде тот факт, что всякое воздействие, придуманное с благороднейшими побуждениями (если придумано оно объективно, не придумано, а продумано во всей совокупности действий своего механизма), есть палка о двух концах. Оно принципиально не может воздействовать только положительно. Можно указать много негативных последствий запыления пространства и его "выедания" аннигиляторами Танева при массовых рейсах, но достаточно сказать об одном-единственном: раньше или позже сами рейсы по наиболее общеупотребительным трассам станут невозможны, так как количество вещества в пространстве, заглатываемом аннигиляторами, превысят предельно допустимую плотность, и аннигиляторы просто начнут захлебываться, "давиться" пылью. Назреет необходимость в очистных кораблях, которые будут барражировать трассы и превращать пыль обратно в пространство.

Эксперимент Снегова, несмотря на это, закончился стопроцентной удачей. Но только для него самого.

Эффект трансформации пространства в вещество и обратно именно в силу комплекса следствий, обязательно вытекающих из него, во многом определял сюжет. Но повторять специфический сюжет Снегова, к счастью, никто из эпигонов не решился. Перемещение в гиперпространстве может совершаться с какой угодно целью, оно не накладывает никаких обязательств на перемещаемых; полет на "пространственном инверторе", который может быть средством реконструкции, может быть оружием, и вдобавок обладает конечной, хоть и в тысячи раз превышающей световую, скорость, накладывает на последующее поведение летящих массу обязательств; они должны пользоваться им как оружием, должны пользоваться как средством реконструкции, должны лететь долго и что-то делать, о чем-то думать и говорить во время полета. Если эти обязательства не исполняются, подобное средство передвижения просто не нужно, экономичнее и проще вернуться к традиционному гиперпространству, ничего не требующему от космонавтов. Поэтому полифункциональный аннигилятор Танева устойчивой семантической единицей мира фантастики не стал.

Подытоживая, можно сказать, что с массовым переходом НФ от проблем перемещения на проблемы соприкосновения развития средств галактического транспорта прекратилось. Образная и функциональная системы коммуникативного антуража сложились, и не следует думать, что новые типы кораблей не появляются потому, что фантасты стали меньше интересоваться наукой. Во-первых, наука с 60-х годов не подсказала практически никаких принципиально новых ходов. Во-вторых, даже если такие подсказки будут возникать, их услышат лишь тогда, когда они окажутся в состоянии обеспечить написание не новой техники, а нового образа перемещения, и услышат лишь те, кому в силу их какой-либо специфической художественной задачи понадобится именно этот новый образ.

*************************************************************************** ********************** ПОСПОРИТЬ С АРБИТМАНОМ: ***************************

Роман АРБИТМАН:

Дорогие Сергей и Андрей!

Спасибо за журнал "Двести". Надеюсь, что со временем он преобразуется в журнал "Сто тысяч" и придет в каждый дом.

Правда, лично мне казалось, что окололитературные дискуссии, - после которых одни хорошие фантасты обязуются не подавать руки другим хорошим фантастам, а те вторые рассчитывают при встрече пощупать лица первых, - дело глубоко неконструктивное. И продолжать их - все равно, что уподобляться известным персонажам известного анекдота, которые на спор бесплатно говно ели.

Давайте лучше подискутируем о фантастике. Без личностей (желательно) и без мордобоя (обязательно). Лично я готов с кем-нибудь о чем-нибудь поспорить.

Всех Благ!

Роман Арбитман. 04.09.94

Андрей ИЗМАЙЛОВ: (с присущей ему мягкой интеллигентной улыбкой)

ЭПИГРАФ: "Автор сборника "Время ненави

деть" погорел и выпал в осадок после первого

же внутреннего монолога, скроенного из несоб

ственно-прямой речи. Будь это лишь случайный

дефект композиции, читателя еще можно было бы

взять на понт, замотивировав такую туфту спе

цификой преамбулы. Однако, скомпоновав всю

повесть из подобных внутренних монологов,

Андрей Измайлов фраернулся капитально.

...Молодого петербуржского писателя сгу

били переизбыток интеллигентского снобизма,

нежелание даже на сто страниц похерить свой

богато организованный внутренний мир, чуть

более ловко внедрить авторское "я" в тради

ционную структуру криминальной повести."

Роман Арбитман. "Идентификация фраера".

Газета "Сегодня".

Молодой саратовский критик Рома Арбитман, прочтя треть книги "Время ненавидеть", публично выразился в том смысле, что автор "капитально фраернулся", мол, он, автор, излишне интеллигентен для создания бандитских боевиков-триллеров.

Что ж, придется при встрече с молодым саратовским критиком публично дать по хлебалу - по-нашенски, по-боевиковски - чтоб не заблуждался на предмет того, кто, собственно, фраер, проидентифицировать, так сказать.

*************************************************************************** *************************** БЕСЕДЫ ПРИ СВЕЧАХ *****************************

БОРИС СТРУГАЦКИЙ: "Я НАПИСАЛ РОМАН"

ИНТЕРВЬЮ, ВЗЯТОЕ У БОРИСА НАТАНОВИЧА СТРУГАЦКОГО 15 сентября 1994 года Сергеем Бережным и Андреем Николаевым

Эксклюзивное интервью для журнала "Двести".

БЕРЕЖНОЙ: Борис Натанович, прежде всего, насколько верна самая горячая новость, что Борис Стругацкий написал новый роман.

СТРУГАЦКИЙ: Написал.

БЕРЕЖНОЙ: Нам хотелось бы немножко более подробно - опять же, насколько вы сочтете возможным, не нарушающим ваши интересы - разгласить эту информацию.

СТРУГАЦКИЙ: Информация... Сережа, к сожалению, тут есть некий нюанс. Поскольку роман идет под псевдонимом, элементарное чувство порядочности не позволяет все-таки мне раскрывать этот псевдоним. Даже тиражом в двести экземпляров. Я очень мало могу сказать вам. Я не могу даже сказать ни псевдонима, под которым идет этот роман, ни названия этого романа, поскольку это будет раскрытием псевдонима.

НИКОЛАЕВ: Все равно уже все раскрыто, Борис Натанович.

СТРУГАЦКИЙ: Возможно, но не мной. Я не отвечаю за действия иностранных разведок. Но лично я храню тайну. Я обязан это делать, если уважаю законы, которые сам же и устанавливаю. Могу сказать, что роман получился большой: восемнадцать с половиной авторских листов. Могу сказать, что я никогда в жизни не был так счастлив, как когда закончил этот роман. Потому что я изначально не был уверен в том, что сумею его закончить. Могу также сказать, что этот роман написан в манере поздних Стругацких и у меня нет ни малейших сомнений, что любой читатель, знакомый с творчеством этих авторов, если не отгадает немедленно автора, то уж во всяком случае сильно заподозрит, кто скрывается под псевдонимом. Я могу сказать, что передал этот текст в журнал "Звезда" и они обещают первые две части (в романе четыре части) опубликовать в десятом номере, который выйдет в декабре этого года, а третья и четвертая части должны быть опубликованы где-то в начале следующего. Я могу сказать, что передал текст этого романа еще в два издательства, но, поскольку договора не подписаны, я не хотел бы называть их...