Николай Зенькович - Агония СССР. Я был свидетелем убийства Сверхдержавы

Оказывается, в корне не согласны были с политикой Горбачева премьер Рыжков, члены Политбюро Воротников, Крючков и Язов, заведующий отделом ЦК Болдин. Правда, об этом они заговорили, лишившись своих должностей.

А когда были в силе, пребывали на кремлевском политическом Олимпе, пели осанну любимому Михаилу Сергеевичу, потакая всем его прихотям. На заседаниях Политбюро я не слышал ни одного, даже самого робкого возражения генсеку, никто не осмеливался высказать суждение, отличавшееся от точки зрения Генерального секретаря.

О том, как шло обсуждение судьбоносных вопросов на Политбюро, когда каждому было ясно, что страна катится в пропасть, дают представления вот эти записи.

Они сделаны 27–28 декабря 1988 года на двухдневном заседании Политбюро. Председательствовал Горбачев. Он только что вернулся из поездки в США, где участвовал в работе ООН. Обсуждались меры по практическому обеспечению итогов его визита — воплощению в жизнь пресловутого горбачевского нового мышления.

Документ для истории

Заседание Политбюро ЦК КПСС

27—28 декабря 1988 года

Председательствующий — М.С. Горбачев

Присутствовали: В.И. Воротников, Л.Н. Зайков, Е.К. Лигачев, В.А. Медведев, В.П. Никонов, Н.И. Рыжков, Н.Н. Слюньков, В.М. Чебриков, Э.А. Шеварднадзе, А.Н. Яковлев, А.П. Бирюкова, А.В. Власов, А.И. Лукьянов, Ю.Д. Маслюков, Г.П. Разумовский, Ю.Ф. Соловьев, Н.В. Талызин, Д.Т. Язов

Горбачев. Я сразу хочу сказать, что, развивая нашу линию, наши инициативы, мы вышли на очень важный этап в реализации концепции нового мышления. И, мне думается, мы действуем в правильном направлении, товарищи. Это прежде всего говорят представители зарубежных стран, представители политических кругов, широких кругов общественности…

Если говорить о том, как разворачивается обсуждение того, что нами внесено на рассмотрение Организации Объединенных Наций, мирового сообщества, то я бы сказал, что это заслуживает самого тщательного внимания, взвешенных и ответственных оценок. То, что мы вышли с такими предложениями, — на них этот мощный фактор действует сильно. Он застал многих врасплох. Мне кажется, что мы очень правильно поступили, что не только продумали содержательную часть, но и тактику реализации задуманного. Мы не стали ждать переговоров, а инициативно пошли. Если бы мы начали излагать это в других условиях, в рамках переговоров, то это, вообще говоря, приняло бы форму обычности. Больше того, это бы затуманивалось всякими вопросами, затяжками, изучением…

Значит, мы взрослеем. Значит, нынешнее руководство набирается больше опыта, действует, хотел сказать, «более изощренно», но это не совсем так, потому что у нас добрые замыслы. Наша политика не с двойным дном, замыслы у нас открытые…

Мы можем констатировать, что наши инициативы выбили почву из-под ног у тех, кто твердил, и небезуспешно, что новое политическое мышление — это одни слова. Мол, Советскому Союзу еще нужно доказать. Разговоров, красивых слов много, но еще не убран ни один танк, ни одна пушка. Поэтому одностороннее сокращение произвело огромное впечатление и, прямо сказать, создало совершенно другой фон для восприятия нашей политики и вообще Советского Союза в целом. Это огромный политический выигрыш в глобальном масштабе. Наша инициатива сочетает в себе и философскую часть, и конкретику.

По мнению многих собеседников, огромную роль в том, что идея, выдвинутая нами, все больше захватывает воображение американцев и людей в других странах, сыграл курс СССР на урегулирование региональных конфликтов. Это, товарищи, тоже сфера реальной политики. Если взять Афганистан, Юго-Восточную Азию, Юг Африки, Ближний Восток — все, что там происходит, делается при самом активном нашем участии в позитивном, конструктивном плане. Это тоже меняет образ Советского Союза в глазах мировой общественности…

Представители политических кругов отмечают, что Советскому Союзу удалось решительно раздвинуть рамки отношений, ранее сводившиеся к переговорам об ограничении вооружений. Наш фронт как бы развернулся. Это видно. Это мы должны констатировать без всякой эйфории для того, чтобы реально оценить ситуацию.

Столь впечатляющие позитивные сдвиги вызвали среди консервативной части политической элиты США, да и не только США, обеспокоенность, озабоченность и даже страх. Есть это и у Тэтчер. Отсюда рассуждения другого плана, смысл которых — снизить ожидания, посеять сомнения, даже подозрения. За всем этим скрывается замысел остановить процесс размывания, разрушения фундамента «холодной войны». Вот о чем идет речь. Мы же хотим и предлагаем построить новый мир, новые отношения. Но их надо строить на другом фундаменте. Для этого надо разрушить старый фундамент. Тех, кто противится этому, меньше, но это очень влиятельные круги.

По закрытой информации, которая к нам приходит, они прямо говорят: мы не можем позволить, чтобы Советский Союз перехватил инициативу и вел за собой весь мир…

Если вы вспомните предвыборную кампанию в США, то международные вопросы здесь практически не присутствовали. По-моему, это делалось для того, чтобы, так сказать, сохранить монолитность перед Советским Союзом, перед миром. А сейчас мы видим, как разворачивается серьезнейшая дискуссия на всех уровнях — на политическом, научном, общественном и т. д. Дискуссия по принципиальным вопросам внешней политики. И это хорошо, товарищи. Это тоже большое достижение.

Какие здесь рассуждения, изыскания, в каком направлении они идут? В повестке дня дискуссии оказался вопрос, почему произошли эти сдвиги, почему идет к концу «холодная война». Я думаю, мы в какой-то мере ответили на этот вопрос и поэтому смогли выстроить свою политику. Вместе с тем я должен сказать, что надо продолжать дальше работать для того, чтобы получить полный ответ. Дело ведь не только в нас, а в мире. Ничего бы не получилось с нашим новым мышлением, если бы оно не упало на подготовленную почву. Значит, эти настроения, которые охватывают все континенты и которые отличаются большим разнообразием, нам надо анализировать постоянно. Ответ на этот вопрос имеет огромное политическое значение.

Какую политику США будут по отношению к нам проводить? Тут несколько версий очень интересных и серьезных. Они заслуживают того, чтобы мы продолжали нашу интеллектуальную деятельность, не останавливались в нашей работе в этом отношении.

Вот одна из версий: изменение политики СССР имеет своей причиной глубокий кризис коммунизма и социализма, и то, что сейчас происходит в социалистическом мире и в Советском Союзе, якобы представляет собой отход от этих идей. То есть мы демонтируем через свою перестройку социализм и отказываемся от коммунистических целей. Эта версия используется для того, чтобы обесценить наши мирные инициативы. Мол, это вынужденные шаги, им деваться некуда. Что же, тут, вообще говоря, есть некоторая доля реализма, но все-таки не в той мере. Не то мы имели в виду, когда вырабатывали свою политику. Мы учитывали, конечно, и внутренние потребности.